Генри Олди - Рубеж

Встречай!

…Склонились вечерние тени, тени смертные, ибо право господствовать над ними передано ангелам, князьям народов. Благо же мне принять смерть в огне чистого золота, пылающего там, откуда искры рассыпаются во все стороны!…

Я выдернул цепочку из его кулака.

Прочь отбросил.

И розовое сияние попятилось, увлекая за собой фиолетовую дрожь, когда над гибнущим Сосудом, одним из многих, взмыл птицей былой каф-Малах; и внутренний свет стал внешним, делая меня подобным кипящей лаве.

Ее, стоявшую на коленях, сбило с ног, когда наверху радуга шарахнулась прочь.

Упав ничком, женщина сразу перевернулась на спину. Затылком, позвоночником, кожей ощущая под собой шероховатости и выбоины камня, она смотрела вверх - и видела, как радуга отступает двумя цветами из семи.

За всю долгую бытность Проводником Сале никогда не видела… да что там не видела! - не слышала, не представляла, что такое возможно. Даже мастер ни разу не упоминал о подобном чуде.

"Пока был жив, не упоминал," - подумалось невзначай.

Но розовое с фиолетовым пятилось назад, укрываясь за зелень, за пурпур с золотыми вкраплениями, за белизну, лазурь и желток; так волна откатывается от скалистого берега, чтобы укрепить собой море и дать место буйному разбегу волн иных.

А в небе над замком стоял без опоры Блудный Ангел.

Без опоры, без грома, без молнии; лишь четырехпалая рука замерла в отстраняющем жесте. Он стоял, не произнося ни слова, одетый лишь в самого себя - могущество Свободы, волшебный медальон, в чьей сердцевине ждал до поры смертный бродяга, бившийся во дворе замка смешным протазаном, а в бродяге сияла ярче многих солнц оса-искорка.

Они готовы были в любой момент поменяться местами.

По собственной воле.

И женщина захлебнулась восторгом: настолько прекрасным показался ей черный спутник, отец того ребенка, из-за которого сама Сале Кеваль сейчас лежала навзничь на последнем камне, оставшемся от всего ее родного Сосуда.

"Сын мой! - ударило беззвучием в мозгу Сале Кеваль. - Сын мой! достаточно для вселенной меня и тебя!…"

Но золото с пурпуром…

Но изумруд, и лазурь, и белизна снежная…

Он стоял темным шпилем, и молнии пяти цветов уже грозили ему ударом.

- Руби, жиду! - взлетело над распростертой Сале. - Руби героя! вщерть!

Повернуть голову было - что гору своротить. Наждак камня в кровь оцарапал мочку уха, но боль помогла: привела в чувство, вернула на землю.

И Сале Кеваль почувствовала себя странствующим героем.

Это над ней замер в ожидании консул Юдка ("Или допляшем, шляхетный пан?!"); это на нее сейчас должно было опуститься беспощадное лезвие.

- Руби!

Засмеялся Иегуда бен-Иосиф. Так засмеялся, что и на пороге общей гибели пробрало женщину лютым морозцем.

Бороду встопорщил: прочь, Тени!

- В какой миг я становлюсь рабом?… - спросил непонятно.

Вбросил шаблю в ножны. Оскорбленный, взвизгнул клинок, не дорвавшись до горячего сердца. А Иегуда ладонью рукоять прихлопнул; на героя посмотрел. Улыбнулся.

И Рио улыбнулся в ответ.

А потом привстал, потянулся и вогнал Иегуде сломанный меч по самую гарду - туда, где жупан консула сукном драным напоказ торчал.

- А я? - ответил; вопросом на вопрос. - А я, Двойник?…

Выгнуло обоих.

Как меч - на излом.

Мертвый стоял, не падал консул Юдка; живой, смотрел на него снизу герой Рио.

Одна у них улыбка на двоих была.

Показалось Сале: чувств она на краткий миг лишилась. Только и осталось в памяти: небывалое дерево, от адских глубин до райских высей. Шелестит кроной, слова чудные в том шелесте укрывает: "… расторжение нижнего Слияния… аспект Скрытой Мудрости, одетый в Глас Великий… почив на белом огне - еще миг, и энергия Приговора!…" Да только в словах ли дело, пусть даже и в самых чудных на свете?!

Другое случилось: два могильных кургана под деревом зашевелились. Посыпались рыхлой землей, лопнули трещинами, выпуская из чрева… кого?

Не привелось Сале увидеть: кого?

Ушел краткий миг, как не бывало; вернулись слух, зрение, боль вернулась.

А они оба уже шли плечом к плечу к ограждению донжона. На зубцы взбирались: рыженький книжник в лапсердаке с заплатками, сын наместника с шелковым сачком. И дальше - от зубцов в небо, к Блудному Ангелу.

Дошли.

Встали.

"…Видел я сынов восхожденья, и мало их… мало… мало их!…"