Александр Басов - Союз Верных — Энгельбрук (СИ)

— Да, слышу, связь устойчивая. Докладывай.

Сержант замер, медленно опустил протянутую руку. В комнате каким-то чудом оказался ещё один человек, и с ним сейчас монах вёл беседу. Слов таинственного собеседника Ладвиг совсем не слышал, как ни пытался напрягать слух.

— Материал удалось получить?.. Да, понимаю… Но подтверждение есть?.. Так я и думал… К какому виду отнёс его анализатор?.. Не типично… Местные на контакт идут неохотно… Нет… Думаю, что сержант не безнадёжен… Понял… До связи.

"Ты понял. А вот я — нет. "Не безнадёжен", это похвала, или наоборот? И с кем он там разговаривал? Духов что ли вызывал?".

Ему приходилось слышать о людях, которые утверждали, будто способны общаться с духами давно умерших людей. И якобы духи могли отвечать на вопросы, рассказывать всё, о чём их не спросишь, и даже указывать, где зарыты клады.

Занятый своими мыслями сержант упустил момент, когда монах направился к выходу из комнаты, и опомнился, только увидев руку чернорясника сквозь приоткрытую дверь. Ладвиг метнулся к стене одновременно с открывающейся дверью, которая остановилась буквально в дюйме от его лица.

"Сейчас он её закроет и увидит меня!".

— Оставьте открытой, святой отец!, — раздался чей-то голос в другом конце коридора, когда дверь уже начала обратное движение. — Мастер Фридрих велел чаще проветривать помещение, где содержится больная. Я скоро подойду к ней.

Ряса брата Йохан прошелестела мимо, почти коснувшись притаившегося в углу сержанта. Он выдохнул, только убедившись, что монах исчез в дальнем конце коридора. Столько узнав об удивительных способностях представителя архиепископа, Ладвиг начал по-настоящему его опасаться. Идея подсунуть черноряснику полуправду уже не казалась столь привлекательной. У сержанта возникло твёрдое убеждение в том, что стоит ему только начать говорить, как монах сам выудит из него все необходимые сведения.

Первым, кого увидел покинувший лавку аптекаря Ладвиг, был Виланд, расположившийся возле угла дома так, чтобы иметь возможность наблюдать за обоими выходами. Заметив сержанта, он сразу же спросил:

— А где наш проверяющий?

— Ещё в доме, наверное. Часовой меня не пропускал. Пришлось проникнуть тайком.

— Бьюсь об заклад, что узнать ничего не смогли, — ухмыльнулся стражник.

— Про убийство — ничего, — подтвердил Ладвиг. — Но кое-какие странности в поведении чернорясника я заметил.

— И твой тоже особенный?, — оживился Виланд. — Повезло нам с чудаками.

— Такое впечатление, что у него не всё в порядке с головой. Разговаривает, то ли сам с собой, то ли ещё с кем.

— И это все странности?

— Все…

— А я-то думал, что ты поинтереснее историю расскажешь, — разочарованно протянул стражник. — Подумаешь, сам с собой разговаривает. У второго монаха с головой ничуть не лучше. Если не хуже. Я проследил за ним от самых Южных ворот. Первым делом он поехал к ведомству ночного мастера. Пробыл там недолго и сразу же проследовал в сторону Северных ворот. Я успел обрадоваться, что второй проверяющий нагостился у нас и отправился дальше по своим делам. Не тут-то было. Он держал путь прямиком на старое кладбище, где хоронят бродяг и неопознанных покойников. Отыскал могилу курьерши, затем глубоко воткнул в неё дорожный посох. Представляешь? Потом опустился на колени и стал молиться, то ли на могилу, то ли на посох.

— А дальше что было?

— Дальше ничего особенного. Поехал он в монастырь. Я вернулся к Астору и спросил: чего, мол, чернорясник тут у вас делал? Ничего особенного, отвечает. Просил показать тело второй погибшей женщины. Говорил, что послан её родственниками читать над ней молитвы.

— И ночной мастер поверил?

— Откуда же ему было знать, что перед ним не простой монах. Отвёл он его в мертвецкую, показал тело и ушёл. Слышал потом Астор, как чернорясник читал молитвы. Только странные какие-то слова при этом произносил. Вроде бы на нашем языке, а не понять, что говорит.

Слушая стражника, Ладвиг прикидывал, рассказывать о том, как он чуть не развязал язык под влиянием брата Йохана или нет. Трудно было предсказать, как отреагирует Виланд. Он всё утро доказывал своё превосходство над молодым напарником, и сейчас сержант не хотел повторения этой ситуации.

"Ему только расскажи — вмиг найдёт какую-нибудь историю из своего славного прошлого. И снова выйдет, что он герой, а я — слабак. Напрямую он, конечно, этого не говорит, но подразумевает, наверняка. Чего он добивается? Чтобы я сам понял свою бесполезность и отказался от должности? Так его вряд ли назначат. Или есть у Виланда на руках такой козырь, о котором я не знаю?".