Влад Менбек - Чистилище для грешников

Плавным отработанным движением он оголил ствол, и держа его дулом в верх, слегка прикрыл плащом. Крадучись подошел к дубовой двери поближе и замер. Тот кто сидел в засаде не подавал признаков жизни. Однако Петр остро ощущал его присутствие и напряженное ожидание. Что ж, придется разочаровать этого мужика и показать ему класс.

Выдержав несколько минут, для того, чтобы сидящий в засаде занервничал, Петр мгновенно проскользнул в полуоткрытую дверь и, сделав стремительный рывок вперед, круто развернулся. Он не ожидал такой же быстрой реакции от мужика в темной куртке, который к тому же успел присесть на корточки. Два чужеродных тела, разрывая на своем пути мышцы и сухожилия, ударили Петру снизу в шею и, прежде чем они проломили череп, он навскидку выстрелил мужику в переносицу.

Зашевелилась круговерть серого тумана, рассекая яркий белый свет… Нет, яркий свет был дальше, за серым туманом, но как далеко, непонятно. Все было и рядом, и почти на горизонте. А ближе всего ворочалось что-то черное и бездонное, жадно поглощающее и серый туман, и белый свет. Вдали мелькали расплывчатые лица людей… Некоторые из них были смутно на кого-то похожи. Все это бурно и бесшумно клубилось. Хотя нет, где-то на краю слышимости, плавал то ли вой, то ли посвист ветра. И не было ни тепла, ни холода. Никаких ощущений, лишь чернота продолжала пожирать все серое и черное, которое не убывало, но и не прибавлялось.

Петр моментально включался после любого сна и почти сразу же определял где он и что с ним. Отбросив одеяло он уселся на кровати и, опустив голову, обхватил ее руками. Она у него не болела и чувствовал он себя очень неплохо. Но что-то было не так. Не так!!!

От бешенного нежелание мириться со слишком реальными снами, Петр чуть не закричал по звериному во все горло. Лучше умереть, чем постепенно сходить с ума. Все тело, как и в прошлый раз, если он был, прошлый раз, покрывал влажный пот.

Пересилив себя, Петр встал и пошел к зеркалу в ванной. Лицо нисколько не изменилось, если не считать растерянного и испуганного, словно у загнанного в угол существа, взгляда. Никаких следов от пуль, которые он получил наяву, а не во сне. Петр очень четко отделял сон от яви, и не хотел мириться с тем, что происходило. Чудовищная неправда творилась с ним в последние дни. Может быть его тайком обработали психотропными препаратами, для эксперимента? Задули газ из баллончика в скважину замка, пока он спал, или, просверлив водопроводную трубу идущую к нему в квартиру, закачали в нее какую-то гадость, а он принял ее вместе с чаем. Что с ним сделали? И кто?

Петр лихорадочно прошелся по комнате и по кухне, осматривая все стены, потолки и углы, надеясь найти микрожучки, при помощи которых за ним наблюдали какие-то сволочи, как за подопытной крысой. Но ничего не обнаружил.

Решил сегодня чай не пить, обойтись консервами. Съест шпроты и остатками мороженного батона.

Открыв дверцу холодильника, остановился и похолодел: сайра была на месте, а в морозилке лежал не кусочек, а больше половины батона. Значит, пока он спал, кто-то шуровал у него в квартире, подбрасывая сайру, батон, а может еще что-нибудь. Что за цели у этих неуловимых мстителей?

«Ладно… – неожиданно со злорадством подумал Петр. – Сейчас я вам устрою спектакль», – и ринулся в комнату, к куртке, пока не рассосалось бешенство. Вырвал из внутреннего кармана пистолет и, не навинчивая глушитель, быстро вставил обойму, передернул, ткнул ствол под подбородок и зло нажал на спуск. Выстрела он не слышал, а лишь почувствовал страшный проникающий удар снизу, сквозь всю голову. Но и боли не успел ощутить.

И снова закрутились вихри серого тумана, отсекая яркий белый свет, который сверкал, но не ослеплял. Все было и рядом, и почти на горизонте. А ближе всего ворочалось что-то черное и бездонное, жадно поглощающее и серый туман, и белый свет. Вдали мелькали знакомые и незнакомые лица, похожие на привидения. Они были сотканы из серого тумана. Все это напоминало игру света. Но лица были настоящие, для этого странного, нереального мира.

Некоторые из них подплыли совсем близко, однако приблизится вплотную не могли, мешала какая-то неодолимая преграда. Люди хотели что-то сказать и говорили. Их голоса сливались в единый гул, едва различаемый краем уха или сознания. Казалось, что вокруг плавал неразборчивый гомон, похожий на далекий свист ветра. И не было ни тепла, ни холода. Никаких ощущений, лишь чернота продолжала пожирать все серое и черное, которое не убывало, но и не прибавлялось.