Влад Менбек - Чистилище для грешников

Наконец объект немного переместился и, не дотронувшись до половинки полуоткрытой двери, стремительно просочился в щель. Серое пятно плаща мелькнуло мимо Петра и пронеслось вперед, к короткой лестнице на первый этаж. Не снижая стремительного темпа, мужчина мгновенно крутнулся на каблуке, оказавшись к Петру лицом. Скорость происходящего и полумрак подъезда не дали Петру возможности рассмотреть как следует своего противника.

В руках у объекта был длинный пистолет. За доли секунд, которые потребовались мужчине для маневра, Петр резко присел на корточки и из нижнего положения дважды выстрелил объекту в горло, злясь, что затвор его пистолета двигается через-чур медленно. И прежде чем Петр почувствовал сильнейший удар ответного выстрела в переносицу, ему показалось, что он знает этого мужика, где-то встречал его раньше. Но обрушившаяся на сознание тьма, прервала все мысли.

Закрутился серый туман, или может быть яркий свет… Нет, яркий свет был дальше, за серым туманом, но где, непонятно. А рядом ворочалось что-то черное и бездонное, жадно поглощающее и серый туман, и белый свет. Вдали мелькали смутные, расплывчатые лица людей… Все это бурно и бесшумно клубилось. Хотя нет, где-то на грани слышимости, звучал то ли чей-то вой, то ли посвист ветра. И не было ни тепла, ни холода. Никаких ощущений, лишь чернота продолжала пожирать все серое и черное, которое не убывало и не прибавлялось.

Резко дернувшись, Петр проснулся и тут же с опаской определился во времени: было шесть часов пятнадцать минут утра. Он осмотрелся. Но больничной палаты не обнаружил, а ожидал увидеть вокруг себя все белое. Запаха хлороформа и медикаментов тоже не ощущалось. И вдруг он вспомнил, что в него вроде бы стреляли. Наверное во сне. Давно ему не снилось, как его кто-то догоняет или убивает, наверное с детства.

Петр откинул одеяло и уселся на кровати. Немного успокоил учащенное после кошмара дыхание, потрогал мокрое от пота плечо и вздохнув, не торопясь пошел в трусах на кухню, включил плиту, налил в чайник воды и поставил его на конфорку. За окном уже было светло. Петр вернулся в комнату первым делом решил посмотреть план города, но неожиданно остановился. Он точно помнил, что уже нашел Покровский тупик и дом номер семь. Но все-таки взял справочник и по карте убедился, что уже изучил этот район, и даже был там, очевидно во сне. Неуверенно потрогал пальцами переносицу, но шрама не обнаружил. Все приснилось.

На кухне чайник зафыркал и жестяная крышка загремела, подпрыгивая от тугого горячего пара. Петр пошел на кухню, задумчиво заварил купеческий чай и механически вытащил из морозилки замороженные полбатона хлеба. Хотя, нельзя было сказать, что он о чем-то думал, просто сидел на холодном железном табурете с совершенно пустой головой и с фырканьем пил обжигающий губы сладкий чай из граненого стакана, иногда откусывая мерзлый кусок хлеба от ломтя. Он мог пребывать в таком состоянии несколько часов подряд, без единой мысли в голове или ином органе, который отвечал за мышление. И это ему нравилось: зависание между реальностью и иллюзией.

Из отключки Петр вынырнул около двенадцати часов дня, так говорили его внутренние часы. Даже чайник остыл, был чуть теплый. А выпил всего один стакан. Он снова поставил греться воду, а сам принялся не торопясь одеваться. Решил сегодня перехитрить свои видения и одеть серый плащ. Отыскал старые ремни с оперативной кобурой, у которой в далеком прошлом отрезал жесткий кожаный носик, чтобы модернизированный, удлиненный глушителем «Макар» полностью помещался в ней. Правда при этом глушитель проходил сквозь дыру и упирался иногда в пояс. Незнакомый пистолет неплохо поместился в кобуре, хотя глушитель был чуть длиннее «макаровского».

Чайник закипел, и он снова заварил купеческий в фаянсовом заварнике. Неожиданно захотелось есть, и Петр полез в холодильник, за рыбными консервами. Выбрал сайру в собственном поту. Она ему почему-то нравилась больше, чем «братская могила» закопченных килек называемых шпротами.

Пока жевал останки дальневосточной фауны с мерзлым хлебом, за окном потемнело, стекла снаружи покрылись мелкими капельками дождя. Запив все чаем, надел плащ и немного попрыгал, слушая не гремят ли какие железяки. Все было нормально, если не считать ощущения поджидающей его неприятности в Покровском тупике. Он не знал, чем объяснить это чувство. Да и не стремился его объяснять, вспомнив лишь о своей звериной интуиции, которой так завидовал Сергей.