Ник Перумов - Ведуньин Двор

«Много силы нужно, чтобы душу удержать, от самого порога моего обратно вернуть. Не я этим распоряжаюсь, сами знаете, ведуньи, я лишь за мёртвыми присматриваю; сумеете силу собрать?»

– Сумеем, – хором сказали Анея со старой ведуньей.

«Жизнь вам одну забрать нужно, – ехидно объявил Вран. – И то не ведаю, хватит ли. А вот ты, Анея Вольховна, краса ненаглядная, подумала бы да и пошла б ко мне жить. У меня хорошо! Богатства несчитанные! Трудов никаких! И смерти можно не бояться!»

– Прости, Ворон Воронович, – поклонилась Анея. – Не в царстве подземном моя судьба. Не тебе я посвящена. Не гневайся, великий.

«Знаю, что не мне, – с досадой отозвался Ворон. – Что ты в нём нашла, в Кракене этом? Головоногий, кровь холодная, буркала рыбьи. Даже дома у него нет, в гости не позвать!»

– Не я выбирала, великий. Судьба.

«Ладно, – раздалось неохотное. – Снадобье начинайте готовить. Жилы отворяй пошире, Верея старая, и себе, и этому… убивцу».

– Отворяю, Великий. – Верея бестрепетно вонзила нож ещё глубже в собственную плоть.

«Смотри, ведунья, – ядовито предупредил Вран, – дёшево купить меня хочешь. Не диво старому да пожившему помереть. Не знаю даже, помогать тебе дальше иль нет…»

Анея заскрежетала зубами. В этом весь Вран! Пусто ему, томно ему там, под землёй – вот и шутит шутки, вот и откалывает коленца. Если не со зла, так уж точно от скуки. Переменить договорённое – плёвое дело.

«Не хочу я тебя мёртвую, – капризно объявил вдруг Ворон Воронович старой Верее. – Таких, как ты, у меня полное царство. И всем чего-то надобно. Одной во сны к внучке явиться – не того жениха выбрала. Другой сына остеречь, чтобы жену любил крепче. Третьей… что я им, посыльный?! Сил моих нету уже! Зачем ещё и ты мне, старая?!»

– Матушка… – задрожала Анея.

– Молчи!.. Ворон Воронович, но ведь согласился ты помочь!

«Я слову своему хозяин. Захотел – дал, захотел – обратно взял».

Плечи старой ведуньи поникли.

– Эх… Анеюшка… – по морщинистой щеке сбежала слеза. – Не могу я. Боюсь. Помоги, помоги, родненькая!

Зверь великий, Зверь Земли, Великий Медведь, да в чём же?..

– Матушка Верея… да в чём?

– Эх, сущеглупая! – сверкнула глазами старая ведунья. Словно и не плакала только что!

И тут Анею осенило.

– Забирай её живой, Вран Великий, – проговорила она холодно и презрительно. – Живой её тебе отдаю. Долг возвращаю. Будет тебе служить, по хозяйству доспевать. Забирай её, Ворон Воронович!

– Не-е-ет! – завыла Верея, но успела при этом кинуть один последний взгляд на бывшую ученицу – и подмигнуть.

Молодец, додумалась наконец-то. Возьми пряник печатный.

Анея схватила старуху за руку, обрызгиваясь её кровью.

– Тебе её отдаю, Вран Великий! Ей путь отворяю, обратный замыкаю! На семь замков, на восемь засовов, на девять цепей!

«Ка-а-арр! Вот это дело! Люблю живых, ой, как люблю! Ну, Верея-ведунья, ступай теперь ко мне! Верно всё молодка твоя молвила, будешь по хозяйству моему доспевать! Пусть к тебе теперь идут, во сны к живым проситься! Но помни, что теперь забудут тебя на земле! Ни к кому явиться в снах не сможешь, ни с кем не поговоришь! Такова цена!»

– Стой! – властно бросила Анея. – Силы довольно теперь тебе? Кровь смешана? Зелье сотворишь?

«Сотворю, – охотно и быстро согласился Вран. – Это быстро. А ты смотри, запястье ей перетяни, Анея! Она моя теперь, хоть и старая, да живая! Ах, да, вот ещё… убийца-то мне живым тоже нужен. Мёртвым, но и живым. Живым, но и мёртвым. Понимаешь?.. Ай, была не была! Добрый я сегодня. Радуюсь. Слушай же, Анея, научу тебе делу великому, небывалому, только первой чародейке всех земель подвластному!..»

– Прощай, Анеюшка, – Верея словно погружалась под воду, её затягивало дымкой. – Тебе теперь двор свой вести. Ведуньин двор. Свой тебе отдаю, готова ты. У тебя получится, я знаю. Бояться тебя должны, бояться и уважать, потому что иначе-то баловать народ начинает, не со зла, а так, именно что с баловства. Прощай, милая. Всё-таки вышел из тебя толк…

Сказала так – и пропала, совсем. Растворилась в сером тумане, а сам туман растёкся незримыми нитями. Была чародейка Верея Велиславна – и нет её.

Только ветер прошуршал в опустевшей вдруг комнатке…

…Ворон расправил крылья, перепорхнул на пол, окунул клюв в чашу с кровью. Чаша вскипела, пена полилась через края, пахнуло жаром. Миг – и на месте крови в чаше лежало крошечное алое сердечко, как живое, только каменное, словно из красного рубина.

Анея осторожно взяла его, вложила в грудь чёрной птичке – и раны на груди её тотчас закрылись, а глаза, напротив – раскрылись.