Глен Кук - Серебряный Клин

Головня чуть не испепелила меня взглядом, но приказала нескольким своим ребятам запустить одну из лебедок, при помощи которых разбирали стену.

– Готовься, парень! – крикнул я Молчуну. – Сейчас тебя поднимут наверх!

Он просто не расслышал меня. Похоже, готовил Хромому особый сюрприз.

Старина Боманц завопил изо всех сил, разродившись самым страшным из своих заклинаний, и одновременно попытался отскочить в сторону. Ни то ни другое не принесло ему особой пользы.

Чудовище обрушилось на него, навалившись всем своим весом. Старик еще раз крикнул – то был скорее вопль ярости, чем крик страха или боли – и попытался дать отпор.

Молчун задрал голову, посмотрел наверх, на Душечку. Он улыбнулся сквозь слезы, потом коротко кивнул головой, как бы отдавая прощальный поклон и… прыгнул вперед.

Псих ненормальный. Черт бы его побрал!

Он запрыгнул чудовищу на спину. Плоть твари расплескалась, как вода, и вспыхнула, словно нефть. Только пламя было зеленым. Любимый цвет Молчуна. Монстр упал на спину и начал кататься по земле, оставляя на ней ошметки своего горящего тела.

Ворон продолжал рыться в снегу.

Душечка несколько раз ударила кулаком по каменной кладке; по ее щекам тихо струились слезы. Потом, резко повернувшись ко мне, она сделала несколько знаков:

– Пусть кит хватает эту тварь сейчас. Слабее она уже не станет. Мне не пришлось переводить менгиру. Тот умел читать язык знаков и почти мгновенно исчез.

К тому времени, как он вернулся, кит уже снова рвал монстра на части своими щупальцами.

– Как ты считаешь, – спросил я Головню, – вы не упустите котел снова? Сможете сделать так, чтобы он кипел все время, если мы опять побросаем туда эти клецки?

У нее на физиономии появилось выражение базарной торговки, готовой ринуться в бой, но она кое-как сдержалась.

– Делайте свою часть дела, а уж я позабочусь о своей. Но при нас не осталось никого из колдунов. Как вы собираетесь снова накрыть котел крышкой?

Это как раз было проще простого.

– Булыжник, – позвал я, – передай кому-нибудь из тех мордоворотов, что без толку летают там, наверху. Пусть прикроют кастрюльку. А заодно пускай прихватят где-нибудь по дороге несколько сотен тонн дровишек.

Головня внимательно посмотрела на меня. Похоже, взяла себя в руки окончательно.

– Может быть, ты и не такой дурак, каким кажешься, – сказала она на прощание. Солдаты подняли ее и понесли со стены вниз, на улицу.

Около южного участка стены, где находились проломы, началось массовое столпотворение. Люди хлынули из города таким мощным потоком, остановить который серые были просто не в силах. Даже если бы попытались.

Куски искрошенного китом чудовища снова плюхнулись в котел. Сверху с тяжелым звоном упала крышка. Все. Конец.

И тут раздался вопль Ворона.

Он наконец нашел Серебряный Клин. А может быть, наоборот. Серебряный Клин нашел его.

Я посмотрел на Душечку. Та, в отчаянии, опять несколько раз ударила рукой по каменной кладке, в кровь разбив свой кулак.

Ворон схватился за проклятую железку голыми руками!

Он поднялся на ноги. А ведь одна из них была сломана! Он поднял над головой Серебряный Клин, показывая его нам. Я окликнул парня.

Он взглянул на меня. Я не узнал своего старого приятеля. В мгновение ока в нем произошла страшная перемена. Ворон расхохотался леденящим душу смехом.

– Мой! – взревел он. И снова дико захохотал: – Он мой!

Его глаза были теперь глазами Властелина. Они горели безумием и жаждой власти. Как в тот день, в Курганье, когда Госпожа расправилась со своим мужем. Его глаза были глазами Хромого, готового наслаждаться агонией целого мира. Глазами любого из тех злодеев, кто тысячелетиями пестовал старые обиды и вдруг обнаружил, что в его власти поступить с этим миром, со всеми населяющими его существами как угодно, не страшась возмездия.

– Он мой! – И снова безумный, ликующий хохот.

Я посмотрел на Душечку, ища поддержки. Такого рвущего душу отчаяния мне еще не приходилось испытывать в своей жизни.

Она смахнула слезы, а потом сказала мне несколько слов на языке знаков. Всего одну фразу. Ее лицо было белее мела.

– Я не смогу, – ответил я, отчаянно мотнув головой.

– Мы должны! – Слезы опять заструились по ее щекам.

Она, как и я, не могла решиться на это сама. Но это было необходимо сделать, иначе весь ад, сквозь который мы прошли, все страдания и жертвы оказались бы напрасными.

Когда-то Ворон немного обучался искусству колдовства. Давным-давно и совсем немного. Но след тех времен остался в одном из уголков его души. Маленькое пятнышко, которого оказалось достаточно, чтобы зло, заключенное в Серебряном Клине, сумело там угнездиться.