Сара Маас - Королева теней

Между Маноной и лестницей торчали двое караульных, которые пялились в открытую дверь камеры. Оттуда доносились умоляющие крики Элиды.

Элида плакала. Эта внешне тихая девчонка со стальным характером и цепким умом прежде никогда не плакала: ни по себе, ни по своей никчемной жизни. Она стойко принимала все удары судьбы. И вдруг… В Маноне что-то надломилось.

Она даже не заметила, как расправилась с караульными в коридоре.

Манона поняла, над чем гоготали караульные. В камере находились еще двое из них, а между ними – Элида в распахнутом платьишке. Девчонка тщетно пыталась закрыть свою наготу и изуродованную ногу.

И этим тварям верховная ведьма продала свою внучку и всех остальных Железнозубых?

Она – Манона Черноклювая, которая не была и не будет ничьей рабыней. Она – не племенная кобыла. И Элида – тоже.

Гнев, вспыхнувший в крови Маноны, был словно песня. Она не тратила лишних слов. «Вы все равно уже мертвецы», – сказала она караульным.

Расправившись с последним караульным, Манона отряхнула с рук черную кровь и посмотрела на Элиду. Застегнув пуговицы на своем платьишке, девчонка сидела на полу, сжавшись в комок, и дрожала. Манона думала, что Элиду вот-вот начнет тошнить. В камере и так выразительно воняло блевотиной. Вот где Варнон все эти дни держал свою племянницу!

– Вставай, – бросила ей Манона. – Надо бежать отсюда.

Элида попыталась встать, но тут же рухнула на колени.

Манона протянула ей руку, невольно запачкав в валгской крови. Элида качнулась, звякнув цепью. Ведьма нагнулась. Взмах железных ногтей, и сломанная цепь упала на пол.

Кандалами она займется потом.

Сверху слышались крики солдат вперемешку с боевыми возгласами Астерины и Соррели. С ними ее ведьмы справятся. Но снизу в коридор тоже поднимались солдаты. Все, как на подбор, одержимые демонами. Явились на шум…

Что же делать? В суматохе боя Элиду могут попросту убить. Приглядевшись, Манона поняла: солдат кто-то теснил снизу, из катакомб… Если здесь окажется демон-принц, тогда дело дрянь…

Маноне вдруг вспомнился вечер, когда она убила пленную крошанскую ведьму. И чувство раскаяния, захлестнувшее ее потом. Раскаяние и вина за то, что безропотно подчинилась бабушкиному приказу. За собственную трусость. А ведь крошанская ведьма стояла с гордо поднятой головой и говорила правду.

«Они превратили вас в чудовищ. Да, Манона, превратили. И нам вас жалко».

Раскаяние охватило Манону и после рассказа Астерины. Оказывается, ведьмы считали ее недостойной доверия.

Еще одна волна раскаяния – за Желтоногих, обреченных ею на гибель.

Маноне не хотелось даже думать, какие чувства могут возникнуть у нее, если Элиду убьют. Или превратят в игрушку для валгов.

Жестокость. Дисциплина. Послушание.

Сражаться за тех, кто не в состоянии себя защитить. Манона больше не видела в этом проявление слабости. Даже если она сражалась не за настоящих ведьм. Даже если они ничего для нее не значили.

– Будем пробиваться с боем, – сказала она Элиде.

Девчонка во все глаза смотрела в дверной проем.

Там, в платье цвета ожившей ночи, стояла Кальтэна.

Элида смотрела на темноволосую женщину. Кальтэна смотрела на нее.

– Если тебе дорога твоя шкура, пропусти нас и не мешайся под ногами! – крикнула Кальтэне ведьма.

Кальтэна будто не слышала предостережения. Лицо ее было бледным и осунувшимся.

– Они идут сюда… проверять, почему Элиды до сих пор нет, – тихо сказала она.

Липкими от крови караульных пальцами Манона схватила Элиду за руку и потащила к двери. Элида едва не заплакала, сделав первые шаги без ненавистных пут.

Радость была недолгой. Снизу к коридору спешили караульные. Элида слышала топот множества ног.

Кальтэна отошла. Манона с Элидой были возле самой двери, когда вновь раздался голос Кальтэны.

– Подождите. Они начнут вас искать и всю крепость перевернут вверх дном. Даже если вы подниметесь в воздух, они пошлют в погоню ваших же ведьм. Послушай меня, Черноклювая.

Манона отпустила руку Элиды. Та едва дышала.

– Кальтэна, ты давно расправилась с демоном, что жил в твоем ошейнике? – спросила Манона.

– Не очень, – ответила Кальтэна и как-то странно засмеялась.

– Герцог знает?

– Мой темный повелитель видит лишь то, что хочет видеть.

Кальтэна повернулась к Элиде. Усталая, опустошенная, опечаленная и в то же время полная неукротимого гнева.

– Сними свое платье и отдай мне, – вдруг сказала Кальтэна.