Дэвид Геммел - Троя. Грозовой щит

Геликаон глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, затем прошел мимо стражи и вошел в ограждение. Приам увидел его и приветственно улыбнулся. Встреча с царем напомнила Счастливчику о событиях, произошедших прошлой ночью. Одиссей ответил на насмешки Приама угрозой войны. «И в этот момент, — понял Геликаон, — мир изменился». Он вспомнил тогда видение своей жены Халисии об огне и битве, множестве кораблей в кровавом море.

Теперь его захватило ощущение нереальности происходящего. Всего в пятидесяти шагах в собственном шатре собрались цари западных земель; они наблюдали за атлетами и шутили между собой: Одиссей, Агамемнон, Идоменей, царь Афин Менестеос, который все еще не снял свой лавровый венок. Рядом с ними — Пелей из Фессалии, Нестор с Пилоса, Пелемос, правитель Родоса, высокий Агапенор из Аркадии. Эти люди покинут Трою и уплывут к себе на родину, чтобы собрать армию и вернуться. Больше не будет дружеских соревнований, состязаний за обладание лавровыми венками. Одевшись в бронзовые доспехи и взяв в руки острые мечи, они будут пытаться убить или обратить в рабство всех, кто теперь радостно наблюдает за тем, как их будущие убийцы состязаются друг с другом. Когда соревнование в беге выиграл худой микенец, толпа радостно закричала и захлопала в ладоши. Возможно, они приветствовали человека, который в один прекрасный день будет убивать здесь мужчин и насиловать их жен.

Геликаон прошел в заднюю часть шатра, где стояли слуги, готовые предложить прохладительные напитки высокопоставленным вельможам. Взяв чашу, он сделал глоток. Это была такая же смесь из фруктов и специй, которую подавали на ипподроме. Затем он увидел, как Андромаха встала со своего места и направилась к нему. Его сердце забилось быстрее, дыхание перехватило, во рту немедленно пересохло. Андромаха взяла чашу с водой у слуги, затем, не поприветствовав Геликаона, пошла обратно на свое место.

— Ты сегодня невероятно красива, — сказал Счастливчик. Она остановилась, ее зеленые глаза серьезно посмотрели на него.

— Я рада видеть, что силы возвращаются к тебе, царь Дардании.

Тон Андромахи был холодным, и, несмотря на ее физическую близость, он почувствовал, что так же далек от нее, как луна от солнца. Ему захотелось найти какие-нибудь слова, чтобы приблизиться к ней, заставить ее, по крайней мере, улыбнуться. Но он не смог ничего придумать. К ним подошел Приам. Он наклонился к Андромахе, обнял ее за талию, его широкие пальцы остановились на изгибе ее бедер. Геликаон почувствовал, как у него сводит желудок при виде такой фамильярности, и с удивлением заметил, что Андромаха спокойно принимает это.

— Как тебе сегодняшний день, дочь моя? — спросил Приам, наклонившись, чтобы поцеловать ее в волосы.

— По правде говоря, я с нетерпением жду возвращения на ферму.

— Я думаю, что ты могла бы остаться во дворце, — сказал он.

— Ты очень добр, но я устала сегодня. На ферме спокойно и прохладно, и мне там нравится.

Геликаон увидел разочарование на лице Приама. Царь перевел свой взгляд на него.

— Ты выглядишь лучше, Геликаон. Это хорошо. Ты подумал о словах Одиссея, сказанных прошлой ночью? Ты считаешь, что мне следует бояться его блошиного укуса?

— Да, я думаю, следует, — ответил ему Геликаон. — Из всех своих врагов в лице Одиссея ты выбрал самого опасного.

— Я не выбирал его, — возмутился Приам. — Он убил моего родственника. Твоего отца. Я подумал, что для тебя это может быть веской причиной ненавидеть его.

— Теперь он мой враг, — согласился юноша. — Этого достаточно, потому что я бы никогда не смог его возненавидеть.

— Я думал, что кинжал пронзил тебе грудь, а не отрезал твои яйца, — зашипел царь Трои, его светлые глаза засверкали от гнева.

Ответ Геликаона был холодным:

— Я вижу, что желание приобретать новых врагов еще не покинуло тебя. Разве уже не достаточно, дядя? Или ты хочешь, чтобы я тоже перешел в лагерь Агамемнона?

— Правда! Правда! — воскликнул Приам, заставив себя улыбнуться. — Нам не следует ссориться. Мои слова были сказаны поспешно и без всяких на то оснований.

Погладив напоследок талию Андромахи, он пошел обратно на свое место, чтобы наблюдать за Играми.

Девушка подняла чашу с водой и сделала глоток. Затем она посмотрела на Геликаона.

— Вы действительно теперь враги с Одиссеем? — спросила она.

— У нас не было выбора, — сказал он, — но я очень его люблю.

— Он будет страшным врагом, — тихо заметила она.

— Конечно. Агамемнон кровожаден и жаден. А Одиссей — мыслитель и стратег. Война, которую он принесет нам, будет во много раз ужасней, чем то, что мог сотворить Агамемнон.