Дэвид Геммел - Вечный ястреб

Многие думали, что он безумен, и насмехались над ним. Гордый некогда лорд удалился в пещеру и жил отшельником. Там и подружился с ним молодой Касваллон. Ему Оракул тоже ничего не рассказал о мире по ту сторону Врат, но о самих Вратах говорил часто.

«Проходя в них, ты испытываешь ни на что не похожее чувство. Забываешь на миг, кто ты есть, и тебя охватывает великий покой. Потом сквозь тебя струится поток всевозможных красок, и вот ты, прежний ты, оказываешься на той стороне». — «Но что же там, по ту сторону?» — «Этого я тебе сказать не могу».

Чудо, что Оракул вообще вернулся. Ходило много рассказов о людях, бесследно пропавших в горах, или о диковинных зверях и птицах, невесть откуда явившихся, но Оракул, насколько знал Касваллон, был единственным, кто побывал на той стороне и пришел назад. Единственным — если не считать Талиесена. На сколько вопросов Оракул мог бы ответить, сколько тайн разъяснить!

«Почему ты не хочешь сказать?» — приставал к нему Касваллон.

«Я обещал друидам, что не скажу».

Больше Касваллон не допытывался. Слово горца сковано из стали и льда.

«В свое время тебе все откроется, вот увидишь», — загадочно присовокупил Оракул.

Теперь, вспоминая тот разговор, Касваллон совсем не был уверен, что жаждет каких-то открытий. Он хотел одного: разыскать мальчиков и благополучно привести их домой.

Бадрейг развел костер, и все начали доставать из котомок еду. Один Леофас спал.

Камбил, откинув назад свои белокурые кудри, вытер лоб. Усталость, которая чувствовалась во всем его облике, мог породить только страх. Своего единственного сына он любил больше всего на свете. То, что за мальчиком гонится зверь из иного мира, наполняло Камбила ужасом — он не принимал мысли о возможной смерти Агвейна.

— Мы найдем их, — тихо произнес Касваллон.

— Да, но живыми ли? — Честное лицо лорда-ловчего искривилось, будто от боли. Он прикусил губу под золотистой бородой, чтобы сдержать слезы.

— Что ты думаешь о проделке с котомкой? — внезапно спросил Касваллон.

— О чем это ты?

— Гвалчмай на бегу скинул заплечный мешок и обогнал Агвейна.

— А, вон что. Хитро придумано, но Агвейн не сдался. Бежал до конца.

— Помни об этом, Камбил. Твой парень — боец и выживет вопреки всем напастям.

— Может, этот зверь с человеком старается не встречаться? — предположил Бадрейг. — Как все дикие твари, так ведь? Они боятся человека и держатся от него на расстоянии.

— Паллидского лазутчика он не больно-то сторонился, — заметил один охотник, плешивый и бородатый.

— Верно, Берик, — но этот Паллид, судя по следам, подкрадывался к нему, не знаю уж для чего. Известно, что у Паллидов нахальства хоть отбавляй, а мозгов что кот наплакал.

Все постепенно улеглись спать, только Камбил с Касваллоном остались сидеть у костра.

— Давно мы не сидели вот так рядком, родич, — прервал затянувшееся молчание Камбил.

— Что ж делать, если наши пути разошлись. Ты теперь большой человек.

— Ты мог бы занять мое место, если бы захотел.

— Нет.

— За тебя многие отдали бы голоса.

— И напрасно.

— Если с Агвейном что случится, я с дочкой уйду из Фарлена, — сказал, глядя на красные угли, Камбил.

— Не время сейчас толковать об этом. Поговорим завтра, как пойдем с мальчиками домой.

Камбил, ничего больше не сказав, развернул одеяло и лег.

Касваллон поднялся по склону в сосновый бор и стал вы—сматривать, не покажется ли на северо-востоке костер. Безнадежная, впрочем, затея — слишком хорошую школу прошли ребята.

В шестнадцати милях к северо-востоку четверо мальчишек спорили над зажаренным кроликом. Леннокс, сам стряпавший лакомое блюдо, отстаивал свою порцию, вдвое больше всех остальных.

— Я и тащу вдвое больше, — говорил он, — всю кухонную утварь. Да и попался он в мой силок.

Гвалчмай, принявшись под шумок за свою долю, вдруг дернул Гаэлена за плащ. Тот, почуяв неладное, тоже отведал мяса, выплюнул и заявил:

— Я думаю, Леннокс прав. Он больше нас всех и тащит самую тяжелую ношу. На, дружище, возьми и мой кусок тоже.

— Ну что ты, — засмущался Леннокс, жадно глядя на мясо.

— Бери, бери. Этот кролик такой маленький, он тебе и весь-то на один зуб. — Гаэлен перекинул свою крольчатину в миску Леннокса. Гвалчмай в это время шептал что-то на ухо Лейну.

— Извини, брат, — заулыбался тот. — Гаэлен меня устыдил. Возьми и мою порцию.

— И мою, — ввернул Гвалчмай.

— Вы настоящие друзья. — Леннокс приступил к ужину. Вскоре он изменился в лице, но под пристальными взорами остальных дожевал и проглотил все, что было во рту.