Дэвид Геммел - Вечный ястреб

— Друид здесь. — Талиесен, выйдя из леса, подсел к костру. — Чудовище пришло из-за Врат и направляется к Атафоссу следом за мальчиками. Не спорьте больше, Касваллон прав.

— Ты уверен, почтенный? — спросил Бадрейг.

— Как в том, что все люди смертны. Отправляйтесь прямо сейчас, ибо в воздухе пахнет бедой, и до того как вы их найдете, прольется новая кровь.

— Будь ты проклят со своими пророчествами! — Камбил вскочил на ноги. — Это ты призвал зверя своим колдовством?

— Не я, лорд-ловчий.

— Можешь ты нам сказать, кому суждено погибнуть? — в тревоге воскликнул Бадрейг.

— Нет. Не могу.

— Мой сын в четверке Агвейна.

— Я знаю. Ступайте, время не терпит.

Мужчины свернули одеяла, посматривая на друида, чей взгляд не поддавался разгадке. Талиесен с тяжелым сердцем наблюдал, как они уходят. Нити сплетались, наполняя его душу печалью. В некое из времен колдун Якута-хан послал демона убить молодую Сигурни. Демон этот затерялся в туманах времени, но теперь явился сюда, в Фарлен, и неотвратимо приближается к пожилой, израненной королеве. А между ним и его жертвой оказались фарленские юноши. Талиесен с тоской сознавал, что сам здесь бессилен. Много ночей просидел он в пещере со страждущей Сигурни, но так ничего и не рассказал ей, боясь спутать нити времени еще больше. А вот ее собственный горячечный бред придавил его душу мельничным жерновом.

Он жаждал спасти мальчиков — и не мог.

«Теперь все зависит от тебя, Гаэлен, — думал он. — От тебя и от Вечного Ястреба».

Четверо мужчин шли всю ночь, вздремнув лишь часок до рассвета, и на заре отправились дальше по холмам и долинам. В полдень к ним примкнули шесть охотников, идущих с востока. Посовещавшись наспех, они послали одного в деревню за лучниками. Остальные девять гуськом устремились к вершинам северо-восточного кряжа.

Они бежали без отдыха, закаленные годами суровой выучки. Даже Леофас, самый старший по возрасту, с распухшим больным коленом, не отставал от других.

Незадолго до заката Бадрейг заметил в стороне от тропы кусок недоеденной овсяной лепешки.

— Вчерашняя, — определил он, раскрошив ее в пальцах, и тщательно осмотрел все вокруг. Остальные, чтобы не загубить следы, ждали его, сидя на корточках. — Четверо, — доложил Бадрейг. — Один очень большой, не иначе как Леннокс. Ты был прав, Касваллон, они как-то умудрились меня обойти.

Когда солнце село, Касваллон отыскал лощину, выбранную Лейном для недавнего ночлега.

— Завтра будет легче. Пойдем прямо по их следам. — Камбил прислонился к валуну, вытянул длинные ноги и стал, кряхтя, разминать сведенные мышцы бедра.

Леофас рухнул наземь серый, с ввалившимися глазами. С великим трудом он снял котомку, завернулся в одеяло и тут же уснул.

Бадрейг с двумя охотниками отправился на разведку. Луна в третьей четверти светила ярко, и следы мальчиков были видны хорошо. Бадрейг поднялся по ним на северный склон лощины и застыл как вкопанный.

Поверх большого следа от ноги Леннокса отпечатался другой, вдвое больше. Выбранившись сквозь зубы, Бадрейг спустился обратно.

— Зверь преследует их, — сказал он Камбилу. — Надо идти.

— Неразумно это, — возразил лорд-ловчий. — В темноте мы можем упустить что-то важное. Или, хуже того, наткнемся прямо на зверя.

— Согласен, — поддержал Касваллон. — На сколько он от них отстает, Бадрейг?

— Трудно сказать. Несколько часов или меньше.

— Будь прокляты все друиды со своими Вратами! — взъярился Камбил.

Касваллон сидел, закрыв глаза, с одеялом на плечах, и молчал. Неужто жестокая судьба спасла Гаэлена лишь для того, чтобы обречь на такую страшную смерть? Все может быть. Жизнь человека основана на игре случая.

Лишь тайну Врат он никогда не мог разгадать.

Старики рассказывали, что незадолго до рождения Касваллона в горах появилось крылатое существо, убивавшее овец и даже телят. Тогдашний лорд-ловчий убил его самого, возгордился и пожелал стать королем впервые со времен Эариса. Но люди отказали ему в праве носить этот титул, и он, оскорбившись, с тридцатью своими последователями как-то сумел пройти через бурный Атафосс на остров Валлон. Там он заставил друидов повиноваться и увел своих людей за Врата.

Двадцать лет спустя он вернулся один, весь израненный. Талиесен требовал его смерти, но совет друидов решил иначе, и бывшего лорда-ловчего вернули в Фарлен. Он никому не рассказывал о своих приключениях — говорил лишь, что ему открылось нечто ужасное.