Джон Толкин - Неоконченные предания

И вот, через три года рабства, Туору наконец представился случай бежать. Он был теперь почти совсем взрослым, и стал выше и проворнее любого истерлинга. И однажды, когда Туора вместе с другими рабами отправили на работу в лес, он внезапно набросился на охранников, перебил их топором и скрылся в горах. Истерлинги пытались выследить его с собаками, но у них ничего не вышло: почти все псы Лоргана были друзьями Туора и, завидев его, просто ласкались к нему, а он отсылал их домой, и они послушно убегали. И так он в конце концов добрался до пещер Андрот и стал жить там один. Целых четыре года прожил он изгоем в земле своих отцов. Он сделался угрюмым отшельником, и истерлинги боялись даже его имени, ибо он часто спускался с гор и убивал всех истерлингов, которые ему попадались. За его голову назначили большую награду; но истерлинги не смели напасть на его убежище, даже с сильным отрядом; ибо они боялись эльфов и избегали тех мест, где когда–то жил этот народ. Но говорят, что Туор покидал свое убежище не ради мести: он все пытался найти Врата нолдор, о которых говорил ему Аннаэль. Но он не нашел их, ибо не знал, где искать. А те немногие эльфы, что еще жили в горах, даже не слышали о них.

Однако, хотя судьба до поры и благоприятствовала Туору, он все же знал, что дни изгоя сочтены, и всегда кратки и безнадежны. К тому же он совсем не хотел прожить весь век бездомным дикарем в горах: сердце его стремилось к великим деяниям. Говорят, что в этом проявилась власть Улмо. Ибо Улмо собирал вести обо всем, что происходит в Белерианде, и каждый ручеек, бегущий из Средиземья к Великому морю, был его вестником и посланником; а кроме того, он издревле водил дружбу с Кирданом и корабелами, жившими в Устьях Сириона [3] В «Сильмариллионе»(гл. 20, стр. 212) сказано, что когда через год после Нирнаэт Арноэдиад гавани Бритомбар и Эгларест были разрушены, Кирдан и остальные выжившие эльфы Фаласа отправились на остров Балар «и основали там убежище для всех, кто мог добраться туда; для этого они сохранили за собой опорный пункт в Устьях Сириона, и немало легких и быстрых кораблей прятались там в тростниках, густых, как лесная чаща». . И в то время Улмо больше всего заботился о судьбах дома Хадора, ибо в своих глубочайших замыслах предназначил им сыграть важную роль в спасении Изгнанников. Улмо знал о судьбе Туора, поскольку Аннаэлю и многим другим из его народа удалось все–таки бежать из Дор–ломина и добраться до поселений Кирдана далеко на юге.

Так и случилось, что в день начала года (двадцать третьего, считая от Нирнаэт) Туор сидел у источника, который журчал неподалеку от входа в его пещеру и, обратясь к западу, смотрел, как солнце садится в облака. И вдруг в его сердце вспыхнуло желание встать и уйти, не медля ни минуты.

— Я оставляю ныне сирые земли моих сородичей, которых нет более, — воскликнул он, — и отправляюсь навстречу своей судьбе! Но куда же мне идти? Долго искал я Врата, но так и не нашел их.

Тогда взял он арфу, что всегда была при нем, ибо он был искусным музыкантом, и, не думая об опасности, звонко запел песню северных эльфов, сложенную для ободрения духа. Он пел, и родник у его ног вдруг забурлил и переполнился водой, и по каменистому склону хлынул шумный поток. И Туор решил, что это знак, и тотчас встал и пошел за ручьем. И так он спустился с высоких гор Митрима и вышел на северную равнину Дор–ломина. Поток становился все полноводнее, и Туор шел за ним на запад, и через три дня на западе показались серые хребты Эред–Ломина. Они тянулись с севера на юг, преграждая путь к Западным берегам. В эти края Туор никогда еще не забредал.

Вблизи гор земля снова стала неровной и каменистой, и скоро Туору пришлось подниматься вверх по склону, а поток устремился в скалистую расщелину. Но к вечеру третьего дня, когда над землей стали сгущаться серые тени, Туор увидел перед собой каменную стену, а в ней — отверстие, подобное высокой арке. Поток нырнул туда и скрылся во тьме пещеры.

— Значит, надежда обманула меня! — разочарованно воскликнул Туор. — Мое знамение привело в тупик, да еще в землях, где полно врагов!

Исполненный печали, присел он между камней на крутом берегу потока, и провел там бессонную ночь. Костер он не стал разводить, хотя было очень холодно: шел месяц сулиме, и в этих северных краях было еще далеко до весны, а с востока дул ледяной ветер.

Но когда слабые лучи восходящего солнца пробились сквозь далекие туманы Митрима, Туор услышал голоса и, взглянув вниз, с удивлением увидел двух эльфов, идущих вброд по мелководью. Когда они выбрались на берег по ступеням, вырубленным в крутом берегу, Туор встал и окликнул их. Они тотчас бросились к нему, выхватив сияющие мечи. Эльфы были в серых плащах, но из–под плащей блеснули кольчуги. Туора поразил их облик: он никогда прежде не видел столь прекрасных лиц, но свет их очей был ужасен. Те эльфы, которых он знал, были другими. Туор выпрямился и спокойно ожидал их. Эльфы же, видя, что он не обнажил меча, и слыша его приветствие на эльфийском наречии, убрали мечи в ножны и вежливо отвечали ему. И один из них сказал: