Никос Зервас - Кадеты Точка Ру

Корнет Арутюнов! — воскликнул Иван, дёргая приятеля за локоть. — Вижу цель!

— Где?! Однако! Какая прелесть! — задохнулся Жорик, ёрзая в воображаемом седле. Невидимый постороннему глазу, огромный и вороной жеребец под поручиком Арутюновым хрипел, криво танцуя по заснеженной дороге; пар валил из ноздрей. — Два французских обоза без охраны. Лёгкая добыча, господин поручик!

Две девушки в миленьких шубках, плыли прямо в руки — навстречу по узкому тротуару.

«Ах, как это весело! — поразился Царицын, срывая мысленного коня в галоп, вытягивая сабельный клинок из незримых ножен. — Вот настоящая, мужская жизнь: вино, и женщины, и слава!

Арутюнов уж налетел на обречённые обозы:

— Бар-рышни! Р-разрешите пр-редставиться! Свесившись в седле, хищно навис над перепуганными девочками:

— Меня зовут Жорж! А вы красавицы! Иван смутился.

Он-то ещё не умел так смело в глаза. Но товарища в деле не бросают — Царицын, набравшись духу, наскочил с фланга и, замирая от собственной дерзости, полоснул клинком наугад, не слишком удачно:

— Девочки, а как пройти в библиотеку?!

Чёрные ресницы из-под чёлки взметнулись насмешливо.

— Сходите лучше в баню! — предложил нежный голос. Девочки вильнули вбок и прибавили прыти. Уходят?

— Красавицы! — прыгнул лихой корнет. — Не поверите! Мы только что из бани! А теперь направляемся в кино. Не составите компанию?

Да и Ванька раззадорился, разрумянился:

— Не ходите с ним в кино! Лучше со мной, в библиотеку! Там весело! Шампанского выпьем.

И, ободрённый быстрым взглядом красавицы, взвил белого жеребца на дыбы:

— Решайтесь, девушки…

И фыркали презрительно, и морщились, отворачиваясь. С досадой переглядывались, пытались свернуть в переулок. Наконец, предлагали «отстать» и «недоставать». Но не более десяти минут продержались строгие девушки. Царицын палил стихами без умолку и уже сам болтал в рифму, Арутюнов с завистью косился, оценивая производимый эффект. И вот на одиннадцатой минуте обозы сдались на милость гусар.

— Меня зовут Белла, — смирилась с судьбою первая из девочек.

— А меня — Нелли, — со смехом сообщила вторая. — Только мы уже домой пришли, вот наш подъезд.

— У меня блестящая память, — увиваясь, расплескался улыбками Жорик. — Без труда могу запомнить заветные семь цифр. Особенно если это номер телефона таинственной красавицы.

— Ага, размечтался, — улыбнулась Белла. — Прощайте, мальчики.

— Вы очень милы, но нам пора домой! — лукаво улыбаясь, объявила Нелли.

Кадетские лица покрылись густым налетом тоски.

— Ах, ты посмотри на них! — Белла с досадой всплеснула ручками. — Да они совсем фиолетовые от холода! Придётся напоить бедолаг чаем. Ведь мы не изверги, правда, Нелли?

Арутюнов вытаращил глаза, толкнул Ваню локтем: «Йо-хо-хо! Сами позвали! Бешеная удача!» Царицын самодовольно усмехнулся: зря что ли заливался стихотворным соловьем?

— Только договор: выпиваете по чашке чая и сразу уходите, — Белла погрозила кулачком. — Без глупостей, ясно?! И вообще, через час папа вернётся с работы.

— Ну разуме-е-е-ется! — счастливый Жорик сделал строгое лицо. — Мы же кадеты! У нас с моралью строго.

Когда в зеркальной прихожей вспыхнул свет, кадеты поняли, что Белла и Нелли родные сестры. Причём младшая — совершеннейший ребёнок! На улице не заметно было (шубка, как у взрослой, подкрашенные глазки) — а теперь разглядели: лет двенадцать, не больше.

Арутюнов разочарованно шмыгнул носом и успел шепнуть Ваньке: «Моя — старшая, понял?!» — «Фигушки Вам, корнет, — ответил надменный взор Царицына. — Я сегодня именинник!»

Оба кинулись ухаживать за Беллой — тем более, что под мехами скрывалась… ну просто богиня. Постарше кадетов года на два, совершенно недетская грудь, тончайшая талия, кажется: двумя пальцами взять можно, точно бокал. Когда Белла повернулась спиной, подставляя кадетам соскальзывающую с плеч шубку, мальчишки сшиблись локтями, и Жорик подхватил первым. А Царицын чуть не ослеп: платье на Белле было коротенькое, с широким вырезом, обнажавшим бело-мраморные плечи и ключицы.

«Невозможное что-то, — думал потрясённый Иван, проходя следом за сестрами на огромную кухню-столовую, — такая красота вопиющая уж точно создана для какого-нибудь великого мужа! Инопланетянские огромные глаза и ресницы, словно и не девочка живая, а оживший фарфор, произведение искусства!»

Странно было Ване думать, что пять минут назад он так запросто навязывался в кавалеры к такой красавице. И ведь не прогнала, на чай пригласила!