Брайан Толуэлл: Конан и Великая душа 2. Огни Будущего

Человек с медальоном приблизил пульсирующий кристалл к прозрачной раковине. Повинуясь неведо­мой силе, верхняя створка бесшумно распахнулась. И хотя в огромном чертоге было жарко, тепло десятков факелов и каминов отступило перед холодом безжизненного тела, покоящегося на своем прозрачном ложе. Правая рука предводителя опустилась на грудь мертвеца, стремительно вошла в израненное пространство и тотчас же возвратилась обратно, сжимая ссохшийся комочек, разрубленный пополам — сердце карлика.

Ставшую уже привычной зловещую тишину разо­рвал сильный и уверенный голос человека с медальо­ном.

— Оно ему больше не пригодится, — бесстрастно произнес предводитель.

Один из его помощников принял то, что когда-то было человеческим сердцем, и аккуратно спрятал его в особую, инкрустированную все тем же загадочным зна­ком с пирамидой шкатулку. Проводив тяжелым взгля­дом эту неизменную принадлежность человеческого су­ществования, предводитель сказал:

— Мы делаем это, ибо такова была его воля…

Слова прозвучали глухо и торжественно, но смысл происходящего всем присутствующим был ясен и без них; к этому мигу шестнадцать посвященных готови­лись всю свою жизнь. Они знали: ничто не помешает довести этот удивительный обряд до конца, знали, что им предстоит потом, после его завершения, но и оста­новиться они не могли, ибо над судьбой своей были не властны…

Медленно, словно в глубоком трансе, двинулась рука человека с серебристым медальоном. Изумрудно-пульсирующий кристалл перешел из его гибких паль­цев в узкое пространство резаной раны на груди мерт­веца, туда, откуда минуту назад было извлечено разрубленное сердце.

Скользнув по мертвой ткани, ромбовидный крис­талл занял место сердца. Предводитель неспешно от­дёрнул руку. Выражение торжествующего изумления застыло на лицах шестнадцати.

Мертвое тело в раковине вздрогнуло, по всем, его конечностям прошла и тотчас исчезла изумрудная вол­на. В тот же миг зияющая рана на груди сама собой за­тянулась, и на ее месте появилась белая, точно очищен­ный пергамент, холодная кожа. Зашевелились кудря­вые черные волосы на голове лежащего, конвульсивно дернулись тонкие пальцы рук. Решительно откинулись назад веки, обнажив огромные, непропорциональные этому маленькому тельцу, как будто целиком состоя­щие из агатовых яблок глаза — глаза существа, только лишь по странному стечению обстоятельств принадлежавшего к миру людей. И вот эти гигантские глаза ши­роко раскрылись, словно две черные бездны, готовые по­глотить в своих мрачных глубинах все живое и сверхъ­естественное, все сущее, обитающее в этом мире и вне его. В этих глазах был и холод межзвёздных глубин, и жестокая, всеподчиняющая воля, и какая-то безвест­ная, пришедшая из тайников времен и пространств, сила. И, конечно же, в этих глазах была Жизнь.

Всепроникающий взгляд огромных черных глаз пронзил разум стоящих в немом оцепенении людей. Он, этот взгляд, обошел стены каменного амфитеатра, и от него в необъяснимом испуге шарахались языки фа­кельного огня. Казалось, сам воздух в зале сжался и по­тяжелел, словно этот чудовищный взгляд был властен и над ним.

Стоически выдерживая взгляд разбуженного су­щества, высокий человек с медальоном опустился на колени перед хрустальной раковиной; его примеру по­следовали и остальные синие плащи. В сдавленной ти­шине торжественно и гулко прозвучал уверенный голос предводителя:

— Ты снова жив, Великая Душа! Ибо такова была твоя воля..

Словно услышав это известие, могучий ветер, гу­лявший по мертвой степи, внезапно стих. Великие Кар­патские горы, — мудрые, как боги, предвидящие дале­ко вперед, — застыли в мрачном предвкушении грядущих потрясений.

А с востока на их заснеженные пики уже надвига­лась заря нового дня. То были огни будущего — буду­щего, которое с этой ночи стало еще более непредска­зуемым…

Чудна природа у истоков Красной реки. Там, где среди цветущих лугов и покрытых пролесками холмов сходят­ся границы Немедии, Коринфии и Офира, всегда многолюдно. Богатые поместья вельмож соседствуют с обширными купеческими поселениями, стихийные рынки работают днем и ночью, все новые караванные тропы появляются тут и там, чтобы еще теснее связать между собой разноязыкие хаиборийские народы.

По одной из таких дорог, лихо обгоняя купеческие кибитки, на добрых вороных конях скакали двое — об­лаченный в стальную кольчугу гигант-воин и прекрас­ная стройная девушка в облегающем походном костю­ме, подчеркивающем совершенство ее фигуры. На полое у гиганта висел широкий двуручный меч, девуш­ка же была безоружна.