Стивен Эриксон - Память льда

Каладан Бруд равнодушно смотрел на него. Покачал головой. — Не имею представления, Верховный маршал Пень.

Человек из Мотта кивнул. — Ну, мы можем тушить пожары.

— Так идите.

— Слушаюсь, сир.

Корлат подошла ближе, едва маршал Пень удалился. Бруд смотрел тому в спину. — Полководец?

— Я думал, они остались позади, — пробормотал он. — И вот они… в городе. Они были по ту сторону от К'чайн Че'малле — а оказались внутри, через ворота или через стену, забрав с собой магов. Так как они…

— Полководец, там малазанские суда. Приближаются.

Бруд просто кивнул: — Мне сказал Артантос, прежде чем перенестись на палубу главного корабля. Там имперская делегация — посол, легат, губернатор…

— Сразу трое?

— Нет, один. Куча титулов, в зависимости от исхода переговоров.

Корлат глубоко вздохнула. Прочь боль, потери — немного подождать. — Войско Однорукого столь сильно… уменьшилось, что малазане не смогут говорить с позиции силы…

Бруд прищурился. — Корлат, — тихо сказал он, — я убежден, малазане заслужили право просить чего угодно. Если они захотят, Коралл их.

Корлат вздохнула: — Полководец, открытие Куральд Галайна — необратимое событие. Сейчас город лежит не только в этом мире, но и в садке Тисте Анди.

— Да, это означает прямые переговоры между малазанами и Рейком. Не со мной. Скажи, чего потребует твой Лорд? Отродье Луны…

Продолжать не было нужды. Город в глубине скалы все еще скрывал массу воды, запертой в нижних помещениях — вес, которому крепость не может противостоять. Отродье погибает. Она знала, что его придется оставить. Дом¸ родное место с таких давних пор. Скорблю и я? Не знаю.

— Я не говорила с Аномандером Рейком, Полководец. Не знаю его позиции. — Она отвернулась и пошла к воротам.

Бруд позвал ее.

Не сейчас.

Она прошла под аркой ворот, устремила взор на вершину холма. Там, за устлавшим поле ковром из тел я найду его. То, что осталось. Его лицо, дар памяти, теперь холодно. Я видела, как утекает жизнь из его глаз. Момент смерти, умирания. Отступление, прочь из глаз, назад и куда-то. Он оставлял меня.

Она замедлила шаг, подавленная болью утраты.

Дорогая Мать Тьма, видишь ли меня сейчас? Следишь ли за своим ребенком? Смеешься ли, видя меня раздавленной? Я же повторила твои старые ошибки. Отдала сердце, подчинившись глупой мечте. Танцующий Свет — ты жаждала его, не так ли?

И была предана.

Ты оставила нас, Мать… вечному безмолвию.

И все же…

Мать Тьма, после этого открытия я лучше чувствую тебя. Не горе ли прогнало тебя в даль, так далеко от своих детей? Когда мы, юные, жестокие — проклятое бессердечие! — мы прокляли тебя. Добавили еще один слой к твоей боли.

Этот путь… ты уже проходила по нему.

Что же тебе остается, кроме смеха?

По лбу ударили капли, обожгли разверстые края раны. Она остановилась, взглянула вверх. Отродье Луны над головой… плачет над ней…

…и над полем, заваленным трупами, над тысячами коленопреклоненных Т'лан Имассов по правую руку. Мертвые, потерянные — цвета стали ярче, словно дождь насытил их, сделав более вещественными, более реальными. Это больше не выцветшая палитра взгляда Тисте Анди. Жизнь, краткая, чтобы обострить каждую мелочь, прилепиться к каждому оттенку, сделать каждый миг болезненно — острым.

Она больше не могла сдерживаться. Вискиджек. Любовь моя.

Миг — и ее слезы добавились к залившей лицо соленой влаге.

Каладан Бруд смотрел из сумрака ворот на мост, на искалеченную равнину, туда, где стояла на склоне Корлат, окруженная грудами К'чайн Че'малле. Он видел, как запрокинулось ее лицо, медленно поднимаясь к серой пелене дождя. Черная гора — растущие трещины, глухой стон из недр умирающего здания — казалось, встала прямо над ее головой. Сердце, бывшее каменным, но сейчас снова живое и смертное.

Это воспоминание — он понял, он почувствовал мрачную уверенность — никогда его не покинет.

Серебряной Лисе казалось, что она уже очень долго бредет не разбирая дороги, не замечая окружающего. Наконец далекое движение привлекло ее. Она стояла в голой тундре под сплошными белыми облаками. Приближались духи ривийцев.

Небольшая группа, слишком маленькая, едва ли сорок человек, таких незначительных на расстоянии, почти проглоченных простором, небом, сырым воздухом, чей немилосердный холод кровью неудачи поселился в костях.

Происходили события. Повсюду в этом новорожденном королевстве. Она хорошо их чувствовала — град, потоп воспоминаний, рожденных непонятно где. И, хотя градины били по ней и по окружающей почве с одной и той же неразумной случайностью, она смогла намеком ощутить их содержимое.