Дэвид Геммел - Черная Луна

Да, Дейс этого хотел, но слова Форина его разозлили. Какое право имеет этот здоровяк предлагать ему убийство?

— С какой стати? — услышал он собственный голос. Форин пожал плечами.

— Я думал, тебе нравится убивать.

— Не твое собачье дело, что мне нравится. Почему ты мне помог?

— Захотелось. Они издалека заметили тебя. Латайс думал, что Брун сумеет подстрелить тебя, когда ты въехал в лагерь — но ты, спешиваясь, поставил коня между собой и костром. Ловкий ход, друг мой. Ты неистощим на уловки.

Брун застонал и сел.

— Он ударил меня дубинкой! — пожаловался он, косясь на Форина.

— Ты же хотел выстрелить в меня через костер, — ответил Дейс, жалея, что не прикончил сопляка, покуда тот валялся без сознания. Впрочем, время еще есть.

— Мне велели так сделать, — мрачно пояснил Брун. Дейс заглянул в его лицо.

— Ваш вожак мертв. Хочешь биться со мной?

— Я с самого начала не хотел тебя убивать. Это он мне велел.

Дейс чувствовал, как разгорается в нем жажда крови, но он смотрел в открытое, простецкое лицо долговязого парнишки и видел, что в нем нет зла. Просто крестьянский мальчик, попавший в водоворот войны. Дейс мысленно представил себе, как Брун упоенно трудится на полях, растит и холит свой скот, обзаводится детишками — такими же простыми и трудолюбивыми, как он сам.

— Собери свои пожитки и убирайся, — велел он.

— Почему ты меня прогоняешь? Разве теперь не ты наш вожак? — Брун почесал в белобрысом затылке — и с недоумением уставился на свою окровавленную пятерню. — И голова у меня болит.

Форин хихикнул.

— Скажи-ка, — обратился он к юнцу, — в вашей деревне много случаев кровосмешения? Ты, я погляжу, не слишком-то сообразителен.

— Это правда, — честно признал Брун. — Потому-то я и делаю то, что мне велят.

— Возвращайся в мир, братец! — воззвал Дейс к Тарантио. — Этот обалдуй до того туп, что его и убивать неохота, но если я пробуду здесь еще минуту — я ему точно горло перережу.

Тарантио, вновь обретший власть над телом, едва сумел сдержать улыбку.

— Дай-ка посмотреть твою голову, — сказал он Бруну. — Подойди ближе к огню.

Брун повиновался, и Тарантио быстро ощупал его белобрысую макушку.

— У тебя шишка величиной с куриное яйцо, но это пройдет. Поди-ка лучше поспи.

— Так ты меня не прогонишь?

— Нет. Скажи мне вот что — хорошо ты стреляешь излука?

— Не очень. Но с мечом я управляюсь еще хуже. Форин гулко расхохотался.

— Хоть что-то ты умеешь делать? — спросил сквозь смех рыжебородый воин.

— Ты мне не нравишься, — буркнул Брун. — А умею я… ну так, кое-что. За скотом ухаживать. За коровами и свиньями.

— Самый подходящий талант для солдата! — ухмыльнулся Форин. — Если на нас, не приведи боги, нападет шайка диких свиней, мы будем знать, кого поставить командиром.

— Иди спать, — велел юнцу Тарантио. Брун покорно встал, но тут же пошатнулся и едва не упал. Форин подхватил его и почти донес к расстеленным на земле одеялам. Парнишка неловко шлепнулся на одеяла и тут же уснул. Форин вернулся к огню.

— Ты не против, если я отправлюсь с тобой и твоим ручным песиком в Кордуин?

— С чего бы тебе этого захотелось? — вопросом на вопрос ответил Тарантио.

Форин хохотнул.

— Никто ни разу в жизни не давал мне золотой. Этого достаточно?

Тарантио проснулся на рассвете. Он зевнул и потянулся, наслаждаясь внутренним одиночеством — Дейс еще спал. Форин, завернувшись в одеяла, тихо похрапывал, но Бруна нигде не было видно. И тело Латайса исчезло. Тарантио поднялся и, пойдя по следам Бруна, нашел его шагах в пятидесяти от лагеря. Тело убитого вожака было завернуто в его же плащ, а Брун, монотонно напевая, копал в мягкой земле неглубокую могилу. Тарантио присел на поваленное дерево и молча наблюдал за его работой. Когда глубина могилы достигла четырех футов, Брун, грязный по пояс, выбрался наружу. Осторожно придвинув мертвеца к самому краю могилы, он снова спрыгнул в нее и опустил Латайса в его последнее пристанище. При этом Брун действовал так бережно, словно боялся, что мертвец набьет себе синяк. Потом он медленно и почтительно засыпал могилу.

— Ты, должно быть, очень любил его, — негромко заметил Тарантио.

— Он заботился обо мне, — просто сказал Брун. — А мой отец всегда говорил, что мертвых надо закапывать в землю. Мол, все поветрия начинаются оттого, что мертвецов оставляют гнить без погребения.

— Наверное, во всех людях есть что-то хорошее, — задумчиво проговорил Тарантио.