Дэвид Геммел - Рыцари темного леса

Морриган не отвечая прижалась губами к его шее.

Лемфада, сидя рядом с Гвидионом, смотрел, как из-под снега на лугу проглядывают мелкие, белые и желтые цветочки. На синем небе ярко сияло солнце.

— Не отчаивайся, дружок, — потрепав юношу по плечу, сказал целитель. — Знаю, что многие не согласятся со мной, но я верю, что наш друг теперь пребывает в мире намного лучше нашего.

— Он был добр ко мне. Он привел меня в свой дом и многому научил. Благодаря ему, я сделал птицу, взлетевшую в небо. Он открыл мне вселенную.

— Да, хороший был человек, а умер злой смертью. Но это не конец, поверь мне и моим сединам. Я многое видел и многое понял.

— Я тоже понял кое-что. Зло сильнее, и оно всегда побеждает.

— Ты видел только часть круга, Лемфада, — ибо добро и зло гонятся друг за другом по кругу. Вступив в круг не в том месте, ты увидишь, что зло торжествует, но, продолжая движение, ты увидишь его побежденным, и снова победившим, и снова побежденным… ибо конца у круга нет.

— Значит, достигнуть цели невозможно?

— Смотря, что считать целью, — усмехнулся старик. — Победа ничего не значит: главное — борьба.

— Какой же смысл бороться, если победа все равно невозможна?

— Задержись на этой мысли, ибо в ней и заключается самое мощное оружие зла. «Что могу сделать я, такой маленький и слабый? Почему бы мне не украсть, ведь все воруют? Зачем оставаться честным, обрекая этим себя на бедность и пренебрежение? Разве могу я изменить мир?» Но ведь все мысли, злые или добрые, зарождаются в душе одного-единственного человека и передаются от него к другому, от десятка к десятку, от сотни к сотне.

— Ты паришь слишком высоко, Гвидион. — Лемфада распрямил ноги и встал. — Мне трудно следовать за тобой.

Гвидион встал вслед за ним.

— Руад показал тебе, по какой дороге идти, а ты покажешь путь другим. Чем больше людей пойдет за тобой, тем большего добьется Руад, и смерть этому не помеха. Но если ты отчаешься и пойдешь по другому пути, его жизнь окажется в чем-то напрасной. Ты в долгу перед ним, дружок.

— Как же я пойду его путем, если некому больше меня направлять?

— Для начала вырви всю ненависть из своего сердца. Ведь она — еще одно оружие вечного врага. Нам никогда не побить зло его же средствами. Мы можем уничтожить его сподвижников, но, повинуясь ненависти, мы постепенно и неизбежно займем место тех, кого истребили.

— Я не книжник, Гвидион — я беглый раб и мало что понимаю из твоих слов. Будь я старше и сильнее, я взял бы меч и вместе с Лло Гифсом убивал всех, кто служит королю.

Гвидион отвел глаза в сторону и тихо произнес:

— Возможно, истина заставит тебя измениться, а возможно, и нет. Постарайся обрести мир, Лемфада. — И лекарь спустился с холма к беженцам, укладывающим свои пожитки.

Лемфада посмотрел ему вслед. Разве возможно не питать ненависти к людям, убившим Руада? Разве они не заслуживают ненависти? Его взгляд снова упал на весенние цветы. Им хорошо: умирая, они возвращаются в землю, к своим теплым луковицам, и готовятся прорасти снова. У людей все иначе. Он вспомнил свою золотую ночь, вспомнил мертвого оленя и радость, которую испытал от того, что он, Лемфада, способен вернуть кому-то жизнь. Но теперь эта радость затуманилась горечью. Ни разу с тех пор не удавалось ему проникнуть в Золотой Цвет. Если бы он сумел вернуться туда, он спас бы жизнь Руаду.

Лемфада закрыл глаза и погрузился в ласковые волны Желтого. Он плавал там, стараясь отрешиться от всего земного, но слова Гвидиона преследовали его:

«Для начала вырви всю ненависть из своего сердца. Ведь она — еще одно оружие вечного врага. Нам никогда не побить зло его же средствами. Мы можем уничтожить его сподвижников, но, повинуясь ненависти, мы постепенно и неизбежно займем место тех, кого истребили».

Руад ни о ком не говорил с ненавистью и до последнего дня не испытывал к своим падшим рыцарям ничего, кроме жалости.

— Я тоже не чувствую к ним ненависти, ни к кому другому не чувствую, — сказал Лемфада и здесь, в Желтом, впервые заплакал по своему другу. Его душа уходила все дальше в цвета. Сперва он не придал этому значения, но вдруг с чувством, близким к панике, понял, что вот-вот заблудится. Он простер свои бестелесные руки и уцепился за Желтый. Но все прочие Цвета продолжали нестись мимо него с ошеломляющей скоростью.

— Успокойся, — сказал он себе, — страх тебе не поможет. — Поток стал струиться чуть медленнее, и он очутился на краю Красного. Отпрянув назад, он пересек Черный и Зеленый, чтобы снова попасть в Желтый и вернуться домой. Тут Лемфада почему-то понял, что он не один. Не было ни слов, ни прикосновений — ничего, кроме этой странной уверенности. — Поговори со мной, — попросил он, но и за этим ничего не последовало, кроме ощущения дружеского тепла. — Это ты, Руад? Ответь мне. Покажись, — никто не показался, но все Цвета отступили перед сиянием нахлынувшего внезапно Золотого, и Лемфада снова, как в прошлый раз, поплыл на золотом диске над Прибрежным лесом.