Евгения Гордеева: Все точки над ё...?

— Возможно, они хорошо укрылись, — попыталась я успокоить Джинни, хотя недавно обретённое «шестое» чувство прямо таки кричало мне об обратном. Этих сестёр она уже никогда не увидит.

— Я хочу в это верить, но пустота, которая приходит в ответ… это страшно, Варя.

— Ну, хотя бы одна сестра нашлась, — я пыталась взбодрить Джинни, но сама впадала в необъяснимое отчаяние.

— Да, — она судорожно вздохнула, а потом, словно отгоняя дурные мысли, добавила, — я хочу её навестить! Ты не сходишь со мной?

— Конечно, схожу! Давай дождёмся Мая и Рыську и все вместе сходим.

— Я…боюсь звать с собой Рыську. Он словно ревнует меня. Становится грустным, лишь я заговариваю о поис-ках, отмалчивается! Иногда, просто уходит… Я не знаю, что мне делать!

— Он так долго был один, — стала я успокаивать подругу, — он боится тебя потерять.

— Потерять? Как это? — Джинни недоумённо посмотрела на меня. — Я же по твоему решению принадлежу ему!

— Ты сама то веришь в то, что сказала? — осведомилась я. — Ты свободна! И Рыська беспокоится, что в своём свободном выборе ты выберешь прежнюю жизнь и покинешь его! А он так мечтал о семье!

— Покину? — она всплеснула руками. — Как я могу покинуть того, кто вернул меня к жизни!

— Ты будешь ему за это о-очень благодарна, — съязвила я.

— Но, я люблю его, — наконец призналась волшебница, — и не за какие сокровища мира не покину его. Мы с ним поженимся… скоро.

На неё было жалко смотреть. Выбор между потерянной семьёй и семьёй, ещё не состоявшейся делал её несча-стной. Конечно, Рыська не мог запретить ей думать о своих сёстрах, искать их, но страх снова потерять любимую де-лал его ревнивым.

— Ты поэтому не хочешь говорить Рыське? — Джинни молча кивнула. — Что ж…, сколько времени займёт по-ход в гости?

— Мы быстро! — обрадовалась моему решению подруга. — Правда, быстро. Только всё разузнаем. А потом уже с официальным визитом пойдём, с Рыськой, с Лоцманом.

— Тогда чего зря время терять? Колдуй!

Осторожность стала моей неотъемлемой чертой после той зимней истории с замужеством. Но, отчего-то сей-час это чувство изменило мне. Характер Берегини, что ли проявился таким образом? Ну, скажите, пожалуйста, когда это я в здравом уме и твёрдой памяти, на ночь, глядя, без охраны, пускалась в такую авантюру? И Джинни, тоже хо-роша! Вот что называется женское «Хочу». Ей тоже не пришло в голову, что это может быть опасно! Конечно! Вол-шебница в дуэте с Берегиней! Силы небесные!!! А то, что волшебница боевую квалификацию тысячи лет теряла, а Берегиня беременная, так это пустяки! Как говорится: «На смирного Бог беду нашлёт, а бойкий сам наскочит». И всё это на абсолютно трезвую голову, ядрёна Матрёна!

Как Джинни удалось построить переход прямо во дворец Малики, даже она сама не поняла. Мы стояли в до-вольно большом зале, освещённом огромным количеством свечей. Пол был застлан шикарными коврами, а по пери-метру у стен стояло множество непонятных мне предметов меблировки. У одного из них, преклонив колени спиной к нам, стояла женщина. Чёрная одежда скрывала её фигуру, и только длинные волосы, такие же, как у Джинни, выдава-ли в ней представительницу прекрасного пола. Наверное, мы появились очень тихо, потому что она не обращала на наше присутствие никакого внимания. Я посмотрела на Джинни. Она вся подалась вперёд, не решаясь окликнуть женщину.

— Кхм-кхм, — пришла я на помощи подруге.

Женщина вздрогнула от неожиданности и что-то выронила из рук. Потом порывисто встала и окатила нас не-навидящим взглядом. Однако он тут же сменился на радостный, даже, счастливый.

— Джинан! — закричала она и бросилась в объятия сестры.

— Малика, девочка моя! — Джинни крепко обняла хозяйку дворца.

Малика была очень похожа на сестру. Те же иссиня — чёрные волосы, миндалевидный разрез тёмных глаз, персиковая кожа, слегка курносый нос. Лишь небольшая складочка между бровей, которой у Джинни не было. Я ус-тало уселась прямо на персидский, надеюсь, ковёр и принялась разглядывать помещение. Мне, конечно, очень радо-стно было за подругу, но отчего-то ужасно захотелось домой. Прямо как тогда, в пустыне, без видимых причин. Я бы сейчас с удовольствием променяла этот восхитительный шёлковый ковёр на сено в Баськином загоне, или на дере-вянную лавку в избе у Бабы Яги, или, на худой конец, бережок мшарного болотца. Уж если мне даже болото предпоч-тительнее дворцовых палат, следовательно, надо ждать неприятностей. Сёстры о чём-то мило щебетали, а я постара-лась, не меняя безмятежного выражения лица, на случай, если за мной кто-то наблюдает, а в этом я была почти уве-ренна, более внимательно разглядеть доступный мне для изучения интерьер. Странные предметы меблировки, так поразившие меня в начале, что-то очень смутно мне напоминали. Тумбочки, не тумбочки. Ядрёна Матрёна! Это же алтари! Раз, два, три…двенадцать. Двенадцать каменных алтарей с вырезанными на них жуткими образинами на фронтонах! Эти оскаленные морды были хорошо видны с моего сидячего положения. Как я смогла понять, все двена-дцать алтарей были сделаны из разных пород камня, и изображения на них тоже были разными, но все крайне непри-ятными. Особенно мне не понравился алтарь из тёмно красного камня с бороздками вокруг звериной морды. Выпу-ченные глаза, здоровые клыки и вывалившийся между ними язык. Бр-р! Какому же богу тут молятся, если у него та-кая противная рожа? У меня по спине пробежали мурашки, и я передёрнула плечами. Опять это щекотливо — неприят-ное ощущение. Я оглянулась.