Дмитрий Казаков - Осколок жизни

– Невероятно… очень странно. Не может быть. Зачем? – Рутгер Красный выглядел сбитым с толку. – Если маг хочет убить кого-то, то есть сотни простых способов. С некровиталом очень много возни… Да и силы с ловкостью в нем меньше, чем в простом человеке. Ума и вовсе нет. Он годится лишь для простых, шаблонных дел.

– А что у него в руке?

– Давайте посмотрим, – маг шагнул вперед, наклонился. Когда отогнул полусгнившие пальцы, из них выскользнул сверкающий шарик. Замерцал, в нем замелькали картинки, капитану показалось, что он услышал тонкий, писклявый голос. Но тут Рутгер схватил шарик, и все затихло. – Да, очень странно… Кем, вы говорите, был погибший?

– Дворянином откуда-то с запада, – буркнул Альбрехт. – Пожилой, небогатый. Приехал только сегодня…

– И умер, – закончил фразу Рутгер. – Причина смерти мне ясна. Она вот в этой штуке.

Он развернул ладонь и продемонстрировал шарик, по светящимся стенкам которого плыли разноцветные пятна, похожие на розовые облака или на искаженные лица.

– Что это? – спросил капитан.

– Осколок жизни. Воспоминаний, силы, энергии, памяти – называйте, как хотите. То, что еще недавно принадлежало дворянину с запада. А потом было у него отобрано вот этим некровиталом.

– Но зачем? Чтобы убить?

– Вряд ли, – маг покачал головой. – Забери он подобный кусочек у вас, вы бы ничего не почувствовали, ну разве что легкое недомогание. Но в нашем госте оказалось слишком мало жизни, и так получилось, что некровитал, умеющий лишь исполнять возложенную на него задачу, забрал ее всю. Исчерпал до дна. И бедняга умер, не успев даже понять, что происходит. Но зачем все это затеяно – пока непонятно… Ясно одно – труп будет ходить и вести себя подобно живому, пока горит эта свеча. Пожалуй, стоит избавиться от него.

Рутгер шагнул вперед и свел пальцы на фитиле. Пламя зашипело, погасло, комната погрузилась во мрак. С пола донесся тяжелый всхлип, заставивший Альбрехта покрыться холодным потом и схватиться за катценбальгер.

Мертвец медленно, двигаясь рывками, встал, глаза его повернулись, пальцы на руках согнулись.

– Сейчас он вернется к себе в могилу и погрузится в землю до того момента, пока свеча не загорится вновь, – маг отступил в сторону, давая некровиталу дорогу. Тот проковылял к двери и исчез в коридоре. Шаги его затихли. – Но надеюсь, что последнего не будет. Больно уж отвратительное колдовство…

– А почему вы не замечали, когда он входил?

– Сторожевые заклинания рассчитаны на живых, – Рутгер вынул из кармана другую свечу, самую обычную, зажег ее щелчком пальцев. – Мертвеца для них не существует… а ну-ка, осмотримся… зачем нашему тишайшему Августу Хунтцелю нужен лоскут чужой жизни?

Осматривался маг странно, ходил из угла в угол, бормоча себе под нос и даже не вглядываясь в обстановку.

– Что там такое? – Шор, которому надоело бездействие, указал на шкаф, чьи створки как-то чудно светились.

– Там? – Маг оглянулся, стало видно, что его глаза мерцают, подобно углям. – О, амулет коллеги Юлиуса творит чудеса. Вы разглядели то, чего не заметил я. Хотя искал совсем другое.

Он подошел к шкафу и распахнул его. Стала видна куча одежды и стоявшее на ней зеркало, точнее – рама от зеркала, на две трети от нижней грани заполненная осколками цветного стекла.

– Витраж? – Альбрехт выпучил глаза и понял, что перед ним вовсе не стекло.

Осколки мигали, меняли цвет, в них появлялись и исчезали картинки, мутные и яркие, прекрасные и жуткие. Там появлялись люди и здания, леса и моря, животные и улицы, все, что видит человек в жизни. Сцены рождения, обыденного существования и смерти.

– Невероятно… – Рутгер осторожно наклонился, чуть ли не уткнулся носом в «зеркало». – Совершенно не представляю, как это можно сделать. Хотя в нашем ремесле я далеко не из последних. Невероятно…

– Что это, во имя Творца? – капитан облизал пересохшие губы.

– Трудно ответить. Это, ну… что-то вроде полотна, сотканного из осколков чужих жизней. То, что принес некровитал сегодня, заняло бы место именно тут. Здесь появился бы новый кусочек…

– Но зачем?

– Создавать такую штуку? – Маг поскреб в затылке. – На этот вопрос ответить просто. Старики есть старики, и жизни в них все меньше, а то, что случается с ними, большей частью скучно и неприятно. Но желание ощутить существование во всей полноте не меньше, чем в молодости. Именно поэтому обычные люди в пожилом возрасте часто надоедают детям и внукам беспрерывными расспросами о деталях их жизни. Чтобы хоть как-то прикоснуться к ее течению. Понятно?