Анна Котова: Время Изерлона

Послезавтра Рэнни исполняется год.

— Добрый день, миссис Бьюкок.

— О, здравствуйте, вице-адмирал.

— Сегодняшнее совещание неожиданно оказалось коротким, и вот…

— Рада видеть вас, адмирал, только Мэри на работе, вы же знаете.

— Кто я такой, чтобы рассчитывать застать женщину дома в ту минуту, когда мне взбредет в голову зайти в гости? Ничего, я повидаюсь с вами и с Райнером. Эй, парень, как дела?

— Рэнни, что надо сказать дяде?

— Пока-пока? — неуверенно предположил Рэнни.

Дасти засмеялся.

— Нет, еще рано. Я только пришел. Скажи лучше «привет».

— Пивет, — покладисто сказал Рэнни.

— Вот и молодец. Миссис Бьюкок, экипируйте нас, пойдем строить крепость в песочнице.

— Конечно, — засуетилась старушка. — Ведерко, формочки, совок… Вы ведь дождетесь, когда вернется Мэри, правда?

— Куда я денусь, мэм… Должен же я сдать ей парня. Ну, собрался, боец? Идем.

— Идем, — согласился Рэнни и уцепился за протянутую руку. — Идем гулять.

Осада затянулась, застопорившись у последней крепостной стены. Парню уже стукнуло два, а Мэй все колеблется. Тени прошлого застят глаза. Мы давно прошли стадию "я, кажется, тебя не люблю" — и уперлись в "люблю, но не хочу замуж". Мы оба шалеем, стоит нам остаться наедине — и именно поэтому она ловко уворачивается, чтобы не сдать позиций. Ни ключа не подобрать к этим дубовым воротам, ни прошибить. И вот уже который месяц я разбираю стену по кирпичику. Пока без толку.

Ничего, я упрямый…

Рэнни возился в песочнице. Министр военных дел, в вытертых джинсах и вельветовой куртке, сидел рядом на лавочке и задумчиво поглядывал на ребенка из-под темных очков.

— Война — отвратительная, подлая и глупая штука, Рэнни, — сказал он, обращаясь, конечно, скорее к себе самому, чем к малышу. — Если б не война, сидел бы тут майор Блюмхарт, а не я. Полноценный папа, а не дядя Дасти.

— Смотри, дядя, куичик! — ответил Рэнни. — Я лепю куичик!

— Ух ты, — восхитился дядя Дасти. — Шикарный кулич. Продолжай в том же духе…С другой стороны, если б не война, ты бы не лепил тут куличиков. Потому что твои родители никогда бы не встретились. А с третьей стороны, я никогда бы не встретил твою маму, и, может быть, это было бы к лучшему…

— Мама? — переспросил Рэнни, подняв голову. — Де мама?

— Тьфу, — проворчал Дасти, — напомнил… Мама скоро придет, и мы пойдем пить чай.

— Тяй, — кивнул Рэнни. — Я люблю тяй. С конфетой?

— С пряником, — ответил Дасти.

Рэнни широко улыбнулся, ткнул совком в песок и запел себе под нос: "Пъяник, пъяник, Йенни будет пъяник".

— А с четвертой стороны, я ее все-таки встретил, и война с изощренной подлостью дала мне шанс, которого изначально у меня не было. Я жив, и Мэй жива, а замечательный парень, который тебя родил, — нет. И никак она не осознает, что место рядом с ней опустело. Ей все кажется… Ох, Рэнни, как было бы просто, если бы я первым успел застолбить участок. Но — это уже в-которых? — я и заметил-то ее, потому что она была с майором. С кем это у нас танцует Блюмхарт? о, какая девушка… — и понеслось. Жизнь вообще несправедливая штука, знаешь ли.

Рэнни выбрался из песочницы, подошел к Дасти и дернул за штанину.

— Дядя, пойдем.

— А? — очнулся вице-адмирал. — Куда пойдем, малыш?

— Я больсой, — возразил Рэнни. — Больсой узе. Пойдем.

— Конечно, совсем большой, — спохватился Аттенборо. — Куда ты хочешь пойти?

— Смотъеть масины, — ответил Райнер Леонард. — Масины. Уууууууу, поехали.

Вернулись только в половине восьмого. Мэй уже была дома, возилась у плиты вместе с миссис Бьюкок.

— Пивет, мы дома! — завопил Рэнни от дверей. — Мама, мы дома!

— Привет, милый. Ох, как же ты вывозился… Здравствуй, Дасти. Он что у тебя — подземный ход рыл?

— Зызнь — стука, — сообщил Рэнни.

— Что? — удивилась Мэй.

— Стука, — повторил Рэнни. — Такая больсая стука.

— Штука, — пояснил Дасти. — Это я ему голову заморочил, извини.

— Мама, тяй. И пъяник.

— Сначала придется кое-кого отмыть хорошенько, а уж потом чай и пряник. Идем, Рэнни.

Они возились в ванной, сквозь шум воды доносился звонкий голос ребенка и приглушенные ответы Мэй. Дасти стоял у окна, ссутулившись, сунув руки в карманы, и тихо насвистывал.

— Перестаньте, — вдруг сказала миссис Бьюкок, и он осознал, что именно свистит.

Похоронный марш.

Оборвал мелодию, потряс головой.

— Простите. Как-то само собой…

Миссис Бьюкок подошла, встала рядом.

— Она вас любит.

— Я знаю.

Шум воды затих, хлопнула дверь ванной. Плечи адмирала немедленно расправились.