Ольга Громыко - Кому в Навьем царстве жить хорошо

Быть бы тут сече кровавой, да нашелся я, навстречу дружинникам руки распахиваю, кричу с радостью:

— Ребятушки! Так вы и есть караул обещанный, что к терему царскому нас с почетом проводить должон? Ай да Вахрамей Кудеярович, ну уважил, у самого порога встречает!

Растерялись дружинники, сабли опустили, позволили каждого по очереди обнять, троекратно облобызать. Старшой рукавом украдкой утерся, говорит хмуро:

— Встретить-то нам велели, да кого — растолковать позабыли. Ты кто таков будешь, придур… приезжий человек?

Разыграл я обиду праведную:

— Как кто?! Будущий родственник Вахрамеев, вот сестрицу ему в жены везу!

— А это что за лбы? — спрашивает дружинник, на побратимов моих кивая. — Подружки невестины?

— Родичи, на пир свадебный выбрались.

Поворчали дружинника, посоветовались. Кто нас знает, может, и впрямь с царем уговорились-породнились, зарубишь — хлопот не оберешься, пущай Вахрамей сам решает, казнить аль миловать.

Отрядил старшой двоих нам в охрану:

— Глядите за ними в оба, не за родственничков, так за пленничков награду огребем!

Ничем навье царство от Лукоморья не отличается — и дубы те же, и вороны туда-сюда по небу летают, в огородах лебеда с репой воюет. Долго ль, коротко ль — прискакали мы к терему царскому. Побежали дружинники с докладом, возвращаются злые — царь велел нас пустить, а им по дюжине плетей всыпать, дабы впредь неповадно было перед всякими проходимцами уши развешивать. Отобрали у нас оружие, при входе сложили.

— Ежели выйдете, заберете, а нет — так оно вам и вовсе не понадобится.

В палатах царских от стражи не продохнуть, не то что мечом размахнуться. Царь на троне сидит развалясь, из чарки зелено вино попивает:

— Это еще что за теребень подзаборная? Поди, дочь мою скрасть удумали? Не советую… Во-первых, поймаю и казни лютой предам, а во-вторых, овчинка выделки не стоит. Ну, кто у вас тут старшой, кто ответ перед моим грозным величеством держать будет?

Выступил я вперед, поклонился царю поясно:

— Исполать тебе, Вахрамей Кудеярович, властелин царства навьего! Мы не теребень подзаборная, а внуки царя Лукоморского Еремея Кирбитьевича — я Семен Бессмертный, по леву руку от меня Семен Муромец, по правую — Семен Соловей, побратим наш. Про дочку твою я слыхом не слыхивал, а явился к тебе в шурины проситься, привез вот сестрицу на выданье — Лягушей, тьфу… э-э-э… Любушей кличут!

«Любуша» похихикивает, плечиками поводит, косу теребит, в царя глазками стреляет. Вахрамей прокашлялся, чарку отставил, грудь выпятил, перед лягушкой молодца изображает, не гляди, что в батюшки ей годится. Лысоват навий царь, бороденка жиденькая; незавидный, прямо сказать, женишок, хоть телом и крепок.

Муромец парень простой, рубанул сплеча:

— Дал бы ты нам за нее, по-родственному, цветочек аленькой!

— Сестрица — это хорошо, — говорит царь мечтательно, на лягушку поглядывая. — Через три дня свадебку и сладим. А вам, братцы, за цветочек еще отработать надобно… по-родственному. Три службы мне справите — отпущу с цветочком, нет — будет у Любуши на трех братцев меньше. Много я про твоего батюшку слыхивал, Семен Кощеевич! Говорят, на земле он колдун самый что ни есть могучий. И тебя небось премудростям всяческим обучил?

«Эге, — думаю, — тебе только скажи, что мы с батюшкой, почитай, ровня, — такую службу задашь, что никакой силы чародейской недостанет».

— Куда уж мне, бесталанному, я весь в маменьку пошел.

— Вижу, что в маменьку, — хмыкает заметно повеселевший царь, — на земле, поди, отбою от девок не было? Ну-ну, не красней, дело молодое, душе и телу приятственное зело… А касательно чародейства мне все едино, я и моя стража перстеньки хризолитовые носим, со ста шагов чары отвращающие, супротив меня не больно-то наколдуешься. Но ежели соврал — коньми разорву, по полю размечу… мне в навьем царстве колдунов не надобно, и без того порядку должного нет.

Взбарабанил царь перстами по подлокотнику:

— Ну, чтобы долго голову не ломать, давайте по старинке — идите в лес дремучий, изловите там быка-тура лютого, вспашите на нем поле заповедное, век не паханное, зерном засейте, урожай соберите и пирогов напеките, а сроку вам даю один день да ночь в придачу жалую — мне не к спеху.

У побратимов моих глаза на лоб полезли, я их унимаю потихоньку, за руки пощипываю:

— То, друзья, не служба, а службишка, еще до ночи управимся…

Царю же говорю в полный голос:

— Добро, Вахрамей Кудеярович, медлить не будем, завтра же к службе приступим, чтобы до свадьбы управиться, с душой спокойной на ней погулять. Дозволь только в тереме твоем отдохнуть с дороги, ну и перекусить там чего-нибудь не помешало бы…