Тиа Атрейдес - Песнь первая. Дитя Грозы

— И что? Или ты думаешь, я об этом не догадываюсь? Ты за кого меня принимаешь, милый, за полную дуру?!

— Шу, не надо испепелять меня на месте, пожалуйста, — Дайм примирительно протянул руки к разъяренной фурии, поглаживая вставшие дыбом черные спутанные волосы, полные синих искр.

— Не увиливай, дипломат троллий! Дело не в женитьбе.

— Да, любовь моя. Ты совершенно права, — наконец Дайм набрался храбрости взглянуть ей в глаза. Увиденная в них боль хлестнула его, будто пощечина со всего размаху. — Все демоны Ургаша, я не хотел, Шу. Я не думал никогда, что смогу… что смогу кого-то любить. Я не принадлежу себе, и не смогу дать тебе ничего… понимаешь, ничего…

— Дайм, не надо, милый. Ничего больше и не надо, — Шу касалась его ласково, словно котёнка, утешая и утешая его боль. — Знаешь, Дайм, я тоже не думала, что смогу любить, и что хоть кто-то полюбит меня. Я же Тёмная, страх и ужас, летящий на крыльях ночи…

— Ты не Тёмная, Шу, ты — Сумерки. Ты прекраснейшая девушка на свете, принцесса и волшебница, просто ты ещё так юна… За твою улыбку будут драться на дуэлях.

— Дайм, но…

— Погоди, любовь моя, — он нежно провел пальцем по её губам, — мне очень не хочется этого говорить тебе, но ты ведь не отстанешь, правда? — Шу в ответ кивнула. — На мне заклятие, Шу, которое нельзя снять. Ты знаешь, что мой отец — Император Элиас. И знаешь, что кроме меня, у него ещё несколько бастардов. А ты знаешь, какова их судьба? — Шу не решалась отвечать вслух, чтобы не спугнуть его. Она чувствовала, как тяжело дается ему каждое слово. И потому лишь помотала головой отрицательно.

— Четыре голема, не рассуждающих и не сомневающихся, готовых убить или умереть по первому слову Императора. Личная охрана. Без имен, без лица, без собственной воли. Я должен был стать пятым… но мне повезло, я родился магом. И одиннадцать лет назад мне удалось убедить отца в том, что от меня может быть больше пользы, если не удалять мне мозги, — Дайм горько рассмеялся.

— Мы заключили договор. Посмотри, и ты увидишь Печать Верности. И кое-что ещё. Император не доверяет никому, Шу. И меньше всего магам и собственным сыновьям. Мне досталась роль пугала для них всех — за последние десять лет меня раз тридцать пытались убить, раз сто переманить или купить. Все гадости, которые должны быть сделаны для блага Империи, делаются моими руками, а Император имеет возможность удивленно похлопать глазами и заявить, что этот негодник превысил свои полномочия и порол страшную отсебятину. Заодно он периодически стращает принцев тем, что за плохое поведение лишит их скопом наследства, и отдаст корону мне. Ага, сейчас. Зато они на некоторое время прекращают свары между собой и сообща охотятся на меня, а папаша потирает довольно руки. И, сама знаешь, чуть где запахнет заговором или ещё какой пакостью, появляется Первый Дознаватель и наводит порядок. Ты прекрасно понимаешь, Шу, что при такой жизни я не могу собой распоряжаться, и если кто-то узнает, как ты дорога мне, на тебя свалится куча неприятностей. Тебе что, своих мало?

Шу продолжала выжидательно смотреть на Дайма, понимая, что это ещё не всё. Через несколько мгновений он заговорил снова, и в голосе его звучала застарелая горечь.

— Я не имею права на семью, на детей, на любовь… как и ни на что, дающее мне возможность составить конкуренцию принцам. Мое заклятие достаточно сильно, чтобы я сам не мог и помыслить об Императорской короне. Но, если у меня будет ребенок… Тёмные ни за что не упустят такой шанс. Представляешь, что начнется в Империи, если у мятежников будет почти законный претендент на трон? А если матерью будет царственная особа, например, принцесса Валанты? Это я понимаю, что ни мне, ни тебе трон Империи в кошмарном сне не приснится, но, как я уже говорил, император не доверяет никому. Поэтому я не могу иметь детей. И, чтобы совсем надежно, не могу заниматься любовью с женщиной.

Повисло тягостное молчание. Дайм снова не смел поднять глаз на Шу. Пожалуй, признаться любимой, что он не мужчина, было похуже всего, что ему раньше довелось испытать. Зря он надеялся на то, что сможет хоть сколько-нибудь долго скрывать от неё правду. Маги по определению ни наивными, ни невинными не бывают. Будто он забыл себя в этом возрасте.

Шу, глядя на поникшую каштановую голову, не знала, смеяться ей или плакать. Когда она говорила, что ей больше ничего не надо, она не имела в виду такого. Насмешка богов казалась настолько жестокой, что ей не верилось в реальность происходящего. Всего за пару дней обрести любовь и тут же потерять всякую надежду… да, Шу понимала с самого начала, что выйти замуж за Дайма не получится, и вполне была готова к неофициальным отношениям… но к тому, что он даже не будет её любовником? Это уж слишком. И изменить что-либо ей не представлялось возможным. «Ну что ж, — подумала принцесса, — если ничего нельзя изменить, будем жить с тем, что имеем».