Ника Ракитина - Ясень

И бежала, бежала к далекому устью, смывая все, холодная по-осеннему вода.

Видимо, услыхав людские молитвы, впервые за зничень пошел дождь. Меленький, легкий, он шуршал, лопотал и пришепетывал, покрывая моросью город, и к тяжелому запаху гари, особенно ощутимому здесь, в доме Мэннора, вблизи пепелища Старшинской Вежи, примешался живой запах листьев и мокрой земли.

Слетела с плеча дедуни насквозь промокшая встрепанная сова, вцепилась когтями в деревянную спинку кровати, встряхнулась, как пес, веером брызг окропив лицо спящей Керин. Дедуня тоже был мокрый, рубаха посерела донельзя, с длинной бороды и волос, прихваченных ремешком, стекала вода. Керин вскинулась — и улыбнулась. Волхв поманил крючковатым пальцем, сова стыдливо сорвалась и вернулась к нему на плечо, виновато защелкала клювом в ухо.

— Лежи, внучка.

Она замотала головой. Дедуня взял с табурета у постели — чтобы легко было дотягиваться — чашку с молоком, и Золотоглазая, как наяву, увидела цветные ниточки запахов сваренных в молоке зелий, тянущиеся к его ноздрям. Старый волхв довольно крякнул:

— Умелица твоя Леська. Кончится война — возьму ее в ученицы. Пей.

Керин отважно выхлебала холодную горькую жидкость. А потом, несмотря на протест дедуни, натянула верхнюю рубаху и сапоги.

— Возьми плащ, дедушка.

Он улыбнулся. Поднял с подоконника плоский кожаный сверток:

— За этим звала?

— Я сама. Тяжело.

— Я стар, але ж не немощен.

Керин пырснула. Испуганно оглянулась. Мэннор не проснулся — он ровно и глубоко дышал во сне.

Они миновали переднюю с прикорнувшей у стола Леськой (старик усмешливо поглядел на соломинки, застрявшие в рыжей косе). Прошли мимо прислонившихся к косякам наружной двери и спящих стоя стражей во двор со службами и через калитку в невысокой каменной ограде попали в маленький сад, полого сбегающий к Ясеньке и причалам.

Дедуня, с совой, смирно нахохлившейся у него на плече, ступал легко и ходко и больше всего напоминал сейчас Керин столб дыма в ясную погоду, вдруг сорвавшийся с трубы и поплывший в воздухе.

Они сели на скамьи в чуть покачнувшейся лодке. Старый волхв посмотрел на сверток в руках, потом — неодобрительно — на небо: тучи над его головой расползлись, открывая голубой лоскуток. Осевшая морось вспыхнула легкой радугой.

— Усердна твоя сестренка, — произнес дедуня то ли одобрительно, то ли нет, любуясь струями Ясеньки. — Только пусть живых ищет, а не мертвых. Так ей и скажи.

Золотоглазая вздрогнула.

— Это ты про того, кто город на меня взвалил? Не утонул, значит… — она озорно улыбнулась. — Да Наири сказывала. Они с товарищем, похоже, рекой, на Ситан, ушли. Берут к тому времени уже распорядился Ясень закрыть, брамы опустили и цепи на реке подняли. Перекрыли русло надежно — большой лодье не пройти. А лодчонки проскакивали… Двое мужчин в такой было: один кулем лежал на дне, другой с шестом. Сказал: на свадьбу к родичу, в Лодейную. Но от них и так уже на три версты вином разило. Стражника завидки взяли, вот и запомнил, — Керин покусала нижнюю губу. — Ниже в слободе этот, что на ногах держался, телегу купил. И пропали.

— А запомнили… покупателя?

Она отрицающе качнула головой:

— И все равно — не Незримые.

— И слава Велеху, — дедуня отжал бороду; хрустнув косточкам, потянулся. — Не за этим же выкликала?

Лицо Золотоглазой с пятнами чуть подживших ожогов залилось густым румянцем. Она невольно бросила взгляд на сверток на коленях волхва.

— Дозволяешь? — дедуня развернул кожаный покров, выпуская на волю книгу. Полыхнули свежей кровью яхонты оклада, мягко заструился жемчуг. Коричневые пальцы дедуни дрогнули. — Открывала?

— Там нет отравы, — угадав его мысль, безнадежно сказала Керин.

Легко листались страницы. Старый волхв молчал. Потом все так же молча устремил глаза в сторону Ясеньки, в сторону дергающихся, густеющих туманных нитей. Снова начал накрапывать дождь, рябью пробегая по реке.

— Легенда, — сказал дедуня. — В Святилище тоже есть, но не такая полная. Откуда она у тебя?

— В доме нашлась, — Керин взяла гримуар на колени. Открыла на том месте, где была вложена между страниц полузасохшая ветка шиповника с одиноким багряным цветком. Брови дедуни всползли под ремешок, которым он прихватывал волосы:

— Мэннор шутки шутит?

И по лицу Керин сразу понял: нет, не Мэннор. Встревоженно завозилась на его плече, захлопала крыльями сова.

Воительница вела рукой по обрезу, и на пальцах оставалась золотая пыльца.