Тиа Атрейдес - Дети Грозы

— Нет…

— Пойдемте. Как раз смеркается — мы успеем до темноты к берегу. Цветы открываются только при лунном свете, а сегодня почти полнолуние.

Шу улыбалась в ответ, но Дайм чувствовал ее страх и недоверие. Чувствовал, как ускользает и рвется связавшая их на балу нить. Еще чуть — и все… он потеряет ту единственную вероятность, манящую теплом и счастьем. Пусть она слишком тонка и хрупка, пусть для того чтобы осуществить ее, придется поменять добрую половину планов. Пусть риск вместо цели получить плаху возрастет многократно. Но если сейчас позволить судьбе повернуть в сторону — то останется ли смысл в грандиозных замыслах и тонких интригах?

Послав в Ургаш собственный страх, во всю глотку орущий: «Нет! ни за что! никакой откровенности — кругом враги и предатели!» — Дайм взял в ладони руку Шу и снял первый слой ментальной защиты.

— Дайм? Что ты… — осеклась она и замерла.

Сиреневые глаза удивленно распахнулись, потоки энергии забурлили, потянулись к нему — как любопытные зверьки: обнюхать, потрогать лапкой.

— Пойдем. Не здесь, — он показал глазами на дверь.

Шу согласно кивнула, не отрывая от него удивленного взгляда, позволила окутать себя — обоих вместе — новой пеленой защиты и увести прочь.

Всего сотня саженей: по коридорам дворца, вниз к боковому подъезду, до первых деревьев Леса Фей — показалась Дайму бесконечностью. Он молился Светлой: только бы Рональд не вмешался сейчас! Только бы не расплескать, не разбить вновь родившееся доверие! Только бы не поддаться собственному страху, не спрятаться за привычной броней. Без многослойной пелены он чувствовал себя голым и беззащитным — и не мог спрятать даже неловкости обнажения, чтобы не нарушить связь. И ведь это только начало. Всего лишь первый слой из… скольких? Он не считал, сколько масок — одна на другой — между ним и миром. Маркиз Длинные Уши сам забыл уже, какой он, настоящий Дайм.

Светлая услышала молитвы — Рональд или не увидел их, или не понял, что происходит, или просто не успел перехватить. Лес Фей распахнул объятия дочери Суардисов у самых ступеней: что ему две сотни саженей лужаек и фонтанов? Если позовет кровь Варкуда, Фельта-Сейе откроет тропу и посреди каменой площади.

Едва они ступили в тень древних грабов, Шу словно споткнулась.

— Что это, Дайм? — ее голос дрожал, она озиралась кругом. — Где дворец? Дайм?!

— Это Лес Фей, Шу. Познакомься — твое наследство, — шепнул успокаивающе Дайм.

Деревья, обступившие их со всех сторон, согласно зашумели кронами.

— Но… это же… легенда?

— Сумрачные маги тоже легенда, — усмехнулся он и тихонько потянул Шу за собой. — Не бойся. Ты же чувствуешь, это твое место, твоя сила.

— Моя?

Испуг Шу уступил место любопытству и восторгу: лес менялся на глазах. Среди листьев показывались стрекозы — необыкновенно большие, разноцветные, они осыпали все вокруг светящейся пыльцой еле уловимым мелодичным звоном. Мох на стволах ожил: пятна бирюзового, лазурного и малахитового мерцания перетекали друг в друга, то вспыхивая, то угасая. Цветы поднимались из травы, раскрывали венчики и наполняли лес нежными ароматами.

— Твоя, Шуалейда. Магов из шерре Суардис.

Дайм подставил руку подлетевшей стрекозе, и та зависла над ладонью. Шу осторожно потянулась к ней, боясь даже дышать, и просунула ладошку поверх даймовой. Стрекоза встрепенулась, осыпала руку Шу мельчайшими искорками, и словно подернулась туманом. Миг, и вместо насекомого показался крохотный человечек в пестром наряде и со стрекозиными крылышками. Фея засмеялась, стряхнула с крылышек целое облако пыльцы и исчезла.

Поднеся обсыпанную светящейся пудрой руку к лицу, Шу вдохнула, чуть лизнула кожу и засмеялась.

— Сладкая! Дайм, она сладкая, как… как карамель! Попробуй!

И провела пальцем по его губам.

Дайм вздрогнул от неожиданности. Губы словно загорелись…

— Феи… настоящие феи… — шепнула Сумрачная и заглянула ему в глаза.

Теперь уже Дайм рассмеялся:

— Ты пьяна. Феи любят пошутить над маленькими девочками, — он поймал Шу за руки и, притянув все еще мерцающее пыльцой запястье к лицу, понюхал. — Настоящая фейская циль. Груша. — Он слизнул немножко пыльцы. — Вот, теперь я тоже пьян!

— Дайм… — растеряно позвала Шу. — Что ты делаешь?

— Ничего. Ровным счетом ничего, — он улыбнулся и приложил пойманные ладошки к своим щекам. — Ты теплая. И пахнешь фейской грушей.

Лес вокруг них шелестел и смеялся, шептал на разные голоса, пел и вздыхал — среди ветвей словно заблудилась мелодия деревянной флейты.