Дмитрий Денисов - Изначальное желание

— Здесь, кстати, кроется еще один глубинный смысл нашего Учения, — продолжал он, промочив горло. — Оно выражено в утверждении, что смерти, как таковой нет. Просто завершение любого пути становится началом другого. Любая смерть — лишь кратковременная остановка в вечном движении. Или долговременная — для вечности это уже неважно. Они, своего рода, мерило вечности. Ведь все начатые и законченные движения, или, скажем, все жизни — это отрезки времени, из которых слагается бесконечная линия вечности. Поэтому нас нисколько не тяготит совесть за совершенные убийства. Да, нам мало известно о переселении душ, но мы точно знаем, что мы не вредим вечности. И своим грозным существованием заставляем каждого задумываться о ней. Да, смерть ждет всякого. А точнее — всякое сущее. Конец всегда ждет любое начинание. Но его приход можно ускорить, если посягнуть на чьи-то начинания, то есть желания. Унижая, угнетая, насилуя — ты лишь ускоряешься в своем движении к концу. Мы же и есть та сила, что ускоряет то движение. И в том наш изначальный смысл существования. Но конечный смысл — это завершение существования. Я говорю понятно?

— Даже очень, — вежливо кашлянул я.

— Я рад, — польщенно признался он.

Я смерил его задумчивым взором и вопросительно вскинул брови.

— И… как ты себе представляешь свою смерть или, как ты выразился, конечный смысл?

Ральтар печально улыбнулся. Поглядел на костер. Языки жадно вслушивались в наш разговор. Правда, ничего не понимали. Поэтому лишь недоуменно потрескивали, танцуя на обугленных ветках. А может они просто насмехались над нашей глупостью? Может им давно все известно, и они смеются над нами, как над неразумными детьми? Может, они настолько мудры, что им ничего больше не надо, как наслаждаться танцем, излучающим тепло и свет жизни?

Все может быть. Но точно одно — их тоже ждет смерть…

— Очень просто, — оживился Ральтар. — Мы ждем того момента, когда не нужно будет никого убивать. Когда мир станет чист и светел. Когда люди перестанут применять насилие друг к другу. Когда они будут считаться с желаниями друг друга. Когда их желания станут нести радость друг другу и вести к процветанию всех. Когда человек, пожелав разбогатеть, не будет использовать другого человека. Когда все будут равны друг другу и равны по всемогуществу богам.

Костер неожиданно плюнул дымящейся искрой. Так выплескивают воду изо рта, когда слышат что-то очень смешное. Или очень страшное. Я обреченно покивал, усмехнулся и взглянул на него.

— Надеюсь, ты осознаешь всю несбыточность своих учений?

— Не я, но само наше Учение, — с тайной гордостью отметил он. — Да, мы все к этому стремимся. Но мы прекрасно знаем, что это несбыточно. Так гласит Учение.

— Выходит, ваш Клан не умрет, — обнадежил я. — И вы будете обеспечены работой, пока жив род человеческий.

Ральтар взглянул на небо, прикрыл глаза и величественно изрек:

— Поэтому наше Учение и прочит вечную жизнь Клану, как воплощению Учения.

Я восхищенно покачал головой.

— То есть Учение само себе пророчит вечную жизнь путем устремления к своей смерти и осознания невозможности этой самой смерти?

— Именно, — шепотом выдохнул он. И с уверенностью посмотрел на меня.

— Причем с виду Учение злое, а по замыслу — доброе, — с легкой усмешкой заметил я.

— Получается так, — гордо вскинул он голову.

Я довольно откинулся на траву, тоже воззрился на звезды. И глубокомысленно подметил:

— Хорошее Учение.

— Да, — коротко согласился он.

— Ладно, — махнул я рукой, стукнув по земле. — Но это желание Клана. А каково твое заветное желание?

Он открыл глаза и снова задумался. Он смотрел ввысь, будто жаждал отыскать там все ответы. И, видимо, отыскал их.

— Мое желание? — переспросил он.

— Да, твое, — уточнил я. — Именно твое.

Он перевел взгляд на меня.

— Осуществить конечное желание Клана.

Настал мой черед задуматься. Я тоже посмотрел вверх. Казалось, задумались сами звезды. Задумался даже ветер, что породило задумчивость костра, листвы, травы. Весь мир вокруг задумался над его словами. Или мне то кажется? Я смерил его настороженным взглядом и тихо спросил:

— Это тоже часть Учения?

Он усмехнулся и ответил:

— Моего.

Время лениво сочилось сквозь звезды, превращалось в призрачный свет и затяжным дождем ниспадало на землю. Собиралось в потоки и медленно ползло по лесу, утекая во мрак. Костер у старого дуба еще долго украшал черную картину ночи. Мы долго болтали, совершенно позабыв о времени. Время, видимо, обижалось, и подгоняло рассвет. Редкие тучи наползали с востока. Они несли тепло розовых лучей на темных брюшках. Но сам рассвет еще спал. Он тоже любил ночь. Время злилось. Оно будило рассвет. Оно спешило показать свою власть над нами. Но мы той власти не замечали. Хотя всецело были во власти времени.