Дмитрий Денисов - Изначальное желание

Мрак извечен.

Но чтобы его развеять, опять-таки нужна вспышка. И если я расскажу всем об этой звезде, как о вспышке жизни во мраке, у нее появится шанс жить вместе с людской памятью. Она поселится там символом вечной жизни. А потому и будет время от времени зарождаться, гореть и падать с небосвода. И люди будут поднимать головы, улыбаться и загадывать свои желания. Пусть мимолетные, зато родные и доступные. Причем, не подозревая, что истинная жизнь падающей звезды в бесконечное число раз больше их мимолетных жизней.

Я улыбнулся искрящемуся куполу. Он тоже улыбнулся мне. Скажу по секрету — он видит нашу Землю ни чем иным, как таким же куполом. И нас — такими же звездами. Мы вспыхиваем и гаснем в первозданном мраке. Нас очень много — всех и не запомнишь. Но те, кто улыбается небу, остаются жить в его памяти вечно…

Я опустил взгляд. Ральтар на такие мелочи не обращал внимания. Он возлежал на сочной траве и сосредоточенно обгладывал крылышко. Над головами изредка шуршала листва, мелькала бурая шерстка, пышный хвост. Вокруг трещали сверчки, точно лютнисты в таверне. Под их музыку мы не спеша наслаждались трапезой. У костра кружила пара бледных мотыльков. Поодаль промелькнула большая тень, хлопнули размашистые крылья, зашуршала высокая трава. Следом кто-то испуганно пискнул и обреченно затих. Сильная лапа когтями сжала жертву. Круглые глаза вспыхнули голодным желтым блеском. И твердый клюв принялся с жадностью глодать теплую плоть.

Ночная жизнь шла своим чередом. Не мы одни наслаждались ужином.

Покончив с глухарем, мы откинулись на подстилку из трав. Воцарилось насыщенное молчание. Чарующее благоухание наполняло все тело, превращая чувство сытости в тайное блаженство. Звездный купол, раздробленный темными ветками, мерцал в необъятной дали. Звезды — это пыль, из которой Творец рожает миры. Из которой он родил и наш мир…

Ральтар устало вздохнул, приподнял голову и посмотрел на меня.

— Забавный ты дух. С таким аппетитом ешь, будто и не дух вовсе.

— Да, я таков, — сказал я и осоловело икнул.

— Никогда не слышал о прожорливых духах, — с усмешкой заметил он.

— Так я и не дух, — напомнил я, вытирая жирные пальцы о лопухи, — это ты меня так назвал. Я лишь дух в пределах твоего желания видеть во мне духа.

— Так кто же ты?

— Неважно.

— Странно, — с грустью уронил он.

Я поспешил развеять его грусть.

— Странно лишь то, что непонятно.

— Так вот и хочется понять, — его голос воспрянул надеждой.

— Мне тоже многого хочется, да не все дано, — философски заявил я.

— И все же ты мне кажешься всемогущим, — с затаенным восхищением отметил Ральтар.

— Вот именно — кажусь, — пояснил я, сделав ударение на последнем слове. — Высшее счастье — быть и казаться тем же. Ведь так?

Он проницательно взглянул на меня. Я замер. Показалось, будто его взгляд проникает в мое сердце и силится дотронуться до него. Попытка робкая. Никак не сравнить с моим мощным ударом, выдирающим сердце из-под любого доспеха. Но меня заинтересовал мой извечный вопрос — есть ли у меня сердце? А если есть — может ли его кто-нибудь вырвать?

— Это древнейшее определение истины, — шепотом откликнулся он. Багровые отсветы колыхались в его глазах загадочным танцем. — Соответствие того, что кажется тому, что есть.

Я усмехнулся, покивал и заглянул в его глаза. В них мерцала холодная тьма. И дрожащий огонек костра. Он пытался вспыхнуть ярким пламенем, но не мог. Ведь он — отражение реального костра. Он всего лишь кажется в его глазах, в то время как есть в жизни. Убийца коротко моргнул. Огонек исчез, но тут же появился. Он умер и родился. Миг определил длину его жизни. Но его жизнь вечна, пока горит первоисточник, пока есть причина, порождающая его, как следствие. И хоть сколько моргай, он будет отражаться в глазах, пока пылает костер. Пока теплится изначальное желание, как пламя Творца. Я неотрывно следил за ним. Он смотрел на пляшущий костер и продолжал:

— Или соответствие твоих представлений о жизни самой жизни.

— Это всем известно, — кивнул я, сложив руки на животе. — Хотя правильнее это назвать истинностью, или показателем истины. Ведь истина — это весь мир, вся реальность, вся Вселенная. А то, насколько верны твои представления о ней, называют истинностью. Хотя они неразрывны в своей связи. Поэтому, глупо утверждать, что в споре рождается истина. В споре рождается истинность, то есть понимание или осознание того, что есть на самом деле. По крайней мере, в споре людей.