Евгения Лифантьева: Железный герцог

— Нет, — покачала головой девушка. — Образ, который принимает маг на Тропах Мертвых, зависит не от крови, а от его сущности. Арчи — хорек… Отец был лисом. Это умные и быстрые звери, умеющие найти выход из самого безвыходного положения…

Девушка замолчала. Потом, словно решившись произнести вслух то, о чем думала, продолжила:

— Если маг на Тропах Мертвых принимает образ снек-ла, то ему грозит безумие. Нет, не просто грозит. Каждый раз, отправляясь за Кром, он становится все более и более безумным. В конце концов он убивает себя, опасаясь, что может превратиться в чудовищного убийцу, для которого нет различия между своими и чужими.

Она снова замолчала. Но, собравшись с силами, закончила:

— Теперь я понимаю, почему отец был против моего воплощения. Он знал… догадывался… Это — моя часть платы. Мама… она слишком верила в светлых богов. Но просить что-то у Тима Прекрасноликого так же опасно, как у тварей Тьмы. Мама очень хотела иметь ребенка от моего отца. Она молилась… я не знаю, какой договор она заключила и что обещала. Но за мое рождение она заплатила собственной жизнью. Когда она умерла, ей было немногим больше пятидесяти — даже не старуха. И теперь придется платить мне.

— Я не знал, — пробормотал голем. — Если бы я знал, я бы…

— Никто не знал. Кроме отца, наверное. Но что теперь поделаешь? Буду жить, помня о зреющем во мне безумии.

Генрика тяжело вздохнула и откинулась на подушки:

— Дядюшка Эльрик! Можно вас попросить об одной услуге?

— Всегда буду рад помочь.

— Сейчас нам с Арчи нужно отдохнуть. Походы за Кром выматывают. Мы немного отдохнем и осмотрим замок. Скорее всего, в достаточной степени воплощенных тварей больше не осталось. Но все же… Но до этого… Не могли бы вы, пока мы спим, найти немного воды для умывания? А то мне кажется, что мы похожи на трубочистов.

Голем пожал плечами:

— А я-то думал…

— Мне как-то непривычно заставлять хозяина замка выполнять роль прислуги, но…

Генрика не успела докончить фразу — она уже спала. Арчи заснул еще раньше.

Голем толкнул дверь в кабинет, принадлежавший когда-то хозяину замка. Из-за распахнутых створок в полутемный коридор ворвался солнечный свет — слишком резкий, слишком слепящий. Там, за стенами замка, оказывается, давно наступило утро.

Постояв в нерешительности несколько мгновений на пороге, «дядюшка Эльрик» шагнул навстречу свету. По металлу заплясали блики, и тяжеловесная фигура словно растворилась в солнечных лучах.

Генрика не решилась сразу идти вслед за големом. Что-то остановило ее. Нет, не опасность. Что-то более значимое, чем угроза встречи с кромешными тварями или еще какой-нибудь нечистью. Она замерла, бессмысленно глядя в дверной проем. Сквозь него были видны лишь часть окна и книжный шкаф из темного дерева. До слуха девушки доносились неспешные, словно задумчивые, шаги голема и — что почему-то казалось странным — птичий пересвист.

— Генрика, девочка, иди сюда, что я тебе покажу, — вдруг раздался голос голема.

Юная магичка неуверенно вошла в кабинет легендарного герцога Эльрика Мора-старшего, Золотого Дракона, Железного маршала и прочая, и прочая…

Не роскошно, но со вкусом обставленная комната: мебель из темного дерева, удобные кожаные кресла. Широкие окна, распахнутая на окружающую башню галерею дверь и много света.

Голем, стоящий в дверном проеме, поманил девушку рукой:

— Иди сюда, только не делай резких движений.

Генрика выглянула из-за плеча голема и чуть не рассмеялась. На перилах расселась семейка воробьев: двое взрослых и пяток желоторотиков-поршков. Из-за детских еще взъерошенных перьев и яркого цвета клювов детишки казались крупнее суетящихся вокруг них родителей.

Ощутив движение девушки, старший из воробьев недовольно цвиркнул и пристально посмотрел на Генрику.

— Я был знаком с этим господином, — задумчиво произнес голем. — Когда-то… когда…

Вдруг металлическая фигура со всего размаху ударила кулаком по стене. Полетели осколки камня. Воробьев как ветром сдуло.

— Простите, — сказал голем, глядя на немного помятую латную рукавицу. — Простите…

Генрика так и не поняла, перед кем извиняется «дядюшка Эльрик»: перед ней или перед птицами.

Но голем внезапно успокоился и решительно шагнул в комнату:

— Генрика, ты — умная девочка. Я давно хотел с тобой поговорить. Ты можешь удивиться, но больше не с кем посоветоваться…

Он сделал несколько шагов и вдруг резко остановился перед креслом, со спинки которого свешивалась женская шаль. Голем осторожно взял ее, подержал в руках и, словно решившись на что-то, аккуратно сложил и пристроил на стоящий рядом с креслом невысокий столик.