Ольга Романовская - Словенка

— Лучше самой мне за травами пойти: боюсь, девка эта не найдёт нужной травы.

— Я с тобой пойду.

— Зачем это?

— Чтобы с тобой ничего не случилось.

Набрала Наумовна лебёдки, сосновой хвои, коры дуба, череды, ольховой коры да рябинового корня и, помедлив, ещё и сон зелья.

… Поднялась с трепетом девка по резному крыльцу, вошла в полутёмную влазню.

— Сюда, — дёрнул её за рукав кметь. — Только осторожно, не споткнись — тут порог высокий.

Они прошли какую-то комнату с двумя большими оконцами и снова окунулась в полумрак. Тихо скрипели доски под ногами, печально и тоскливо.

— Вверх, — коротко молвил Ермил.

Поднялись по широкому всходу, прошли ещё несколько комнат, пока кметь не остановился перед дубовой дверью.

— Обожди здесь, я скажу ему.

С замиранием сердца вошла через мгновение в тёмную комнату Гореслава и вздрогнула, увидав его, лежащего на ложе, покрытом волчьей шкурой; из-за мрака лицо его казалось ещё бледнее. Светозар приоткрыл глаза, бросил на неё короткий взгляд и снова прикрыл очи.

Рана у князя была тяжёлая: стрела пронзила бок, но девка этого не испугалась: у себя в печище она много раз лечила собак, которых когтями потрепал медведь, но лечить животных — не лечить людей. И забегала Услада взад-вперёд с горшочками, мисками да ширинками, в отварах трав смоченными. День деньской просиживала Гореслава возле князя, отлучаясь лишь, чтобы поесть.

Травы не подвели её: глаза у Светозара со временем вновь заблестели, с лица исчезла мертвенная бледность, но был по-прежнему он молчалив, не разговорчив. А Наумовна, наоборот, похудела, стала белее снега. "Всю себя извела она ради него, — говорила Любаве Заря. — Жизнь свою в него вдохнула. А он-то знать не ведает, что сохнет по нему такая красавица". Гореслава же радовалась выздоровлению княжескому, да радость-то эта с горем была из-за Радости.

Как только убедилась Гореслава, что болезнь к князю больше не воротится, ушла она из княжеских палат, ушла тихо, по утру, пока Услада не проснулась и, калачиком, свернувшись, спала на лавке. Спустилась по резному крыльцу и вздохнула с облегчением. Вот пойдёт она сейчас по полу проснувшемуся Градцу к сонной избе Всеслава Стояновича, заживёт прежней жизнью, а в липене и дома будет…

Когда подошла ко двору, удивилась тому, что Любава, зевая, несла по двору ведро с водой: час — то ранний.

— Что случилось, Любавушка?

— Май ни свет ни заря приехал. Да ты разве не видала Снежинку его?

И точно: не приметила девка белой кобылы, дремавшей у повети.

— Да как же он двор свой оставил?

— За сестрой приехал. Хочет коров в Градец пригнать и зажить с нами одной семьёй до грудня.

— Тесно в избе будет.

— В тесноте, да не в обиде. Ступай, поспи немного, пока отец с Маем не вернулись. Устала ты, Гореславушка, измучила себя заботами.

В избе все суетились, даже малая Голуба спешила поспеть в клеть до того, как туда прибежит Заря. Зима Ярославовна достала из подклети остатки телячьей туши и трудилась над густой кашей, которую собиралась сдобрить мясом.

— Вернулась? — бросила через плечо вошедшей хозяйка. — Посиди, отдохни маленько и подои корову.

— Я уж подоила, — зазвенел голос Зари из дальнего кута. — Пускай Гореслава поспит немножечко, ведь столько ночей глаз она не смыкала, устала очень.

И правда: лишь только присела Наумовна на лавку, как рука сама собой к голове потянулась, а голова — к лавке. И заснула девка, словно в омут тёмный окунулась. Проснулась она около полудня. В избе никого не было; угли в печке слабо тлели. Гореслава отыскала остатки каши в горшке, поела и, сладко потянувшись, вышла в сени. Там пахло сеном, конской сбруей и зерном (Зима Ярославовна хранила там мешки с овсом и рожью) — этот запах надолго запомнился девушке и стал для неё запахом домашнего очага; почти так же пахло в родной клети. Гореслава вдохнула аромат сена и толкнула дверь.

Заря сидела на крыльце и лущила овёс. Она вздрогнула от скрипа и чуть не уронила миску с зерном.

— Напугала ты меня, Гореслава. Хорошо ли спала?

— Да не жалуюсь.

— А к тебе приходили уж.

— Кто же?

— Кметь твой, Ермил. Говорил, что сказать ему что-то треба.

— Хорошо, потом переговорю с ним.

— Любава с Голубой в лес по ягоды пошли; взяла бы и ты лукошко да догнала их. Ушли они только что, а ягоду у Зелёной Горки собирать будут.

— А ты почему с ними не пошла?

— Брата жду. Уеду я обратно в лес на наше подворье: коров сюда нам перегнать треба.