Эльхан Аскеров - Месть амазонки

— Разве ты не веришь в богов? — удивленно спросила Лин.

— Мой род всегда верил в высших богов и силу огня. Но с тех пор, как моего племени не стало, я перестал верить в них. Остался только огонь.

— Твои предки поклонялись огню? — удивленно спросила Лин.

— Да. Это высочайший дар богов. В холод он согреет, поможет прогнать хищника, приготовить пищу. Это то, что дано людям свыше для облегчения их жизни. А все остальное — не больше чем еще одна возможность хитрым лентяям обирать наивных простаков.

— Похоже, ты не очень любишь жрецов, — растерянно сказала Лин.

— Не люблю? Это слишком сильно сказано. Презираю и стараюсь не замечать, — пожал плечами Тигр. — Все время, пока я жил в казармах, они регулярно старались вовлечь меня в свои сети, то и дело прославляя своих богов. Много раз жрецы пытались купить меня, чтобы заставить сражаться во время проведения обрядов.

— Разве для обряда требуется гладиатор?

— В некоторых культах практикуются кровавые жертвы. И это не просто убийство. И не всегда эта жертвенное животное. Во многих культах в жертву приносят людей. Это делается особым образом, с песнопениями и воскурением различных пахучих трав. В некоторых культах жертву душат, в других — ей просто перерезают горло, а в иных — разрезают грудь и вырывают живое сердце. Жестокость и фантазия жрецов безграничны. Чем страшнее жертвоприношение, тем лучше. Больше страха, больше покорности от кметов. А значит, их можно будет обобрать, отняв даже последнее.

— Ты говоришь так, словно видел все эти культы, — проворчала Лин, зябко передернув плечами.

— Сбежав из своей клетки, я прошел полмира. В каждой стране, в каждом государстве и даже в большинстве отдельных городов существуют свои культы. Каждый раз, стоило только мне войти в город и попасться на глаза какому-нибудь жрецу, как он тут же принимался уговаривать меня поступить в храм на службу.

— На службу кем? Жрецом? — удивилась Лин.

— Палачом, — жестко усмехнулся Тигр. — Далеко не все жрецы любят делать грязную работу сами. Многие предпочитают делать ее чужими руками.

— Мне трудно в это поверить. Но при чем тут служение Великой Матери? — развела Лин руками.

— Притом, что все ваши каноны точно так же когда-то были придуманы людьми. А ты вместе со всеми своими подругами просто слепо следуете этим канонам, не вдаваясь в подробности.

— Значит, ты думаешь, что если я перестану молиться и служить Великой Матери, она меня не покарает? — растерянно спросила Лин. Для нее сама эта мысль была святотатством.

— Богам нет никакого дела до того, как живут люди. Им это не интересно. Они создали нас и теперь просто развлекаются, глядя, как мы сами уничтожаем друг друга.

— И ты не боишься, что боги покарают тебя за такие мысли? — спросила Лин чуть подрагивающим голосом.

— Если бы им было до нас дело, они не допустили бы гибели целого народа. С тех пор как я оказался в клетке, я только и делал, что проклинал богов, отказавшись поклоняться им. Под плетью, под каленым железом, умирая от жажды под палящим солнцем в цепях, когда мой хозяин пытался сломать меня, я проклинал их, выкрикивая проклятия в небеса. А в ответ только глухое молчание.

— А ты не думал, что эти пытки могли быть посланы тебе в ответ на твое богохульство? — задумчиво спросила Лин.

— Нет. Ведь сначала были пытки, а только потом проклятия. А за что посылать такие испытания двенадцатилетнему мальчишке? Только за то, что он осмелился спросить богов, почему они позволили убить его родных? Нет. Богам нет до нас дела. В этом я уверен, — решительно ответил Тигр.

— В двенадцать лет тебя пытали каленым железом? — растерянно спросила Лин.

— К тому времени я дважды пытался бежать. В первый раз, когда надсмотрщики поймали меня, я был бит плетью. Через год я повторил попытку, и меня снова поймали. Хозяин снова пустил в ход плеть, но, увидев, что я только сжимаю зубы и не издаю ни звука, приказал раскалить железный прут. Шесть раз его прикладывали к моей спине и раскаляли снова. Я терял сознание, но не кричал. Меня отливали водой, и все повторялось. Они так и не услышали моего крика. Я молчал. Меня лечили и снова били. Хозяин хотел сломить меня. Он мечтал сделать из меня покорного раба, который будет исполнять любое его приказание. Но я не сдавался.

Заметив, что я умею терпеть боль, он решил сделать из меня гладиатора, передав для обучения в свою школу. Оказавшись там, я неожиданно понял, что умение пользоваться оружием поможет мне выжить и отомстить. И я начал учиться. Я делал все, чтобы стать лучшим. Хозяин расценил мое рвение как желание угодить ему и приказал увеличить нагрузки, думая, что, не справившись с ними, я начну просить его о снисхождении. Но я терпел. Я делал все, что делали взрослые мужчины, и уже к пятнадцати годам в казармах не было никого, кто мог бы сравниться со мной в умении владеть оружием.