Дэвид Геммел - Сипстрасси

В комнате со столом‑полумесяцем Саренто вновь поднялся навстречу своим гостям с теплейшей улыбкой.

— Вы хорошо спали?

— Прекрасно, — ответил Шэнноу. — Благодарю вас за гостеприимство, но нам пора в путь.

— На то, чтобы упаковать ружья, понадобится время.

— Мы не возьмем ружья для доставки.

Улыбка сползла с лица Саренто.

— Вы шутите?

— Нисколько. Вы неправильно меня поняли, мистер Саренто. У меня есть только одна цель — найти Иерусалим. К сожалению, прежде я должен убить Аваддона. Это вопрос гордости и мести. Я не участвую в войне с исчадиями. Если вы хотите отправить ружья Кейду, пошлите их со своими людьми.

— Не кажется ли вам, мистер Шэнноу, что это немного эгоистично?

— Прощайте, Саренто.

Шэнноу повернулся спиной к вождю Хранителей и пошел к двери. У него за спиной Бетик развел руками и, пятясь, выбрался в коридор. Шэнноу стоял рядом с лифтом. К ним присоединился Льюис, и путь до нижнего этажа был проделан в молчании.

Им подали лошадей. Льюис вышел с ними на солнечный свет.

— Удачи вам в ваших поисках, мистер Шэнноу!

— Благодарю вас, мистер Льюис.

Шэнноу вскочил в седло и повернул жеребца на юг. Бетик ехал рядом, и оба молчали, пока не достигли гребня холма, откуда открывался вид на разрушенный город и золотистый Ковчег.

— В чем дело, Шэнноу? — спросил Бетик, когда они придержали коней. — Мне казалось, ты обрадуешься случаю воспользоваться такими ружьями.

— Почему? Ты думаешь, мне нравится убивать?

— Для того, чтобы вместе с Кейдом разгромить исчадий.

— Я не позволю, Бетик, использовать себя в чужой игре. — Шэнноу вынул пистолет. — Из него я убил немало исчадий. Но разве он мой? Нет. Я снял его с трупа врага. Скажи мне, Бетик, сколько пройдет времени, прежде чем исчадия захватят одно из этих гнусных ружей? Сколько времени пройдет, прежде чем они разберут его на части и научатся изготовлять такие же? Это средство не прекратить войну, а лишь расширить ее. Я не ребенок, чтобы прельститься красивой игрушкой.

— Ты слишком много думаешь, Шэнноу.

— Верно, верно, мой друг. Я думаю, что Хранители ведут свою собственную игру. Я думаю, что это они создали адские пистолеты и ружья, а потом снабдили ими Аваддона. И я думаю, что нам очень повезло, что мы выбрались оттуда живыми.

— Почему они нас выпустили?

— От растерянности. Они никак не предполагали, что мы откажемся.

— Сколькими еще врагами ты думаешь обзавестись в своих поисках?

Шэнноу ухмыльнулся, и его лицо смягчилось. Он наклонился и ухватил Бетика за плечо.

— Позволь мне сказать тебе вот что: один друг стоит больше тысячи врагов.

Над ними дух Руфи вознесся ввысь. Ее радость была солнечной.

Она полетела на юго‑запад, пронеслась над Вавилоном и начала высматривать фургон с Донной Тейбард. Его она обнаружила в предгорьях примерно в четырех днях пути от города. Донна лежала в задней половине фургона. Ее лоб, запястья и лодыжки были охвачены серебряными браслетами, и она казалась погруженной в заколдованный сон. Браслеты ввергли Руфь в недоумение, и она опустилась поближе к спящей женщине, ощутила сильнейшее притяжение и унеслась прочь. Собрав всю свою волю, она вновь приблизилась к бесчувственному телу и обнаружила, что браслеты, подобно магнитам, притягивают ее к себе. Тем не менее она спустилась еще ниже, притяжение стало болезненным, но тут она наконец увидела в браслетах осколки Кровь‑Камня, вырвалась из невидимых тенет и улетела в убежище, узнав все, что ей требовалось.

В ней разгорался гнев: наконец‑то она постигла тайну Кровь‑Камней. Они всасывали не кровь и не жизнь, но экстрасенсорные силы. Мощь духа.

Духососы!

Жизнь Донны Тейбард прольется на Сипстрасси Аваддона, и ее душа усилит мощь Камня. Гнев Руфи перешел в слепую ярость.

В углу ее кабинета воздух замерцал, и когда она обернулась, там возник образ Каритаса. На мгновение, когда старик с улыбкой направился к ней, напряжение отпустило ее, но внезапно его пальцы превратились в когти, лицо стало лицом демона. Он кинулся на нее…

Ярость Руфи еще не улеглась; и мгновенно ее руки взметнулись, из кончиков пальцев заструился белый огонь. Демон завизжал и сгорел. Под жаром гнева Руфи обличие Каритаса пошло серыми пятнами, оделось чешуей, а тварь внутри забилась в судорогах и издохла.

Смрад тления заполнил комнату, и Руфь пошатнулась. Всюду вокруг нее возникли открытые окна, и свежий ветер очистил воздух. Она ощутила присутствие Пендаррика, и секунду спустя увидела царя в черной тунике с единственной серебряной звездой на плече.