Наталья Галкина - Белая ночь

Огонь вокруг разгорался все сильней. Пламя обжигало его со всех сторон горячими языками, причиняя сильную боль. Но он не мог пошевелиться, все тело, словно онемело, и сознание неотвратимо ускользало от него. Теперь он точно знал, что жизнь его была с самого начала предрешена, и круг скоро замкнется. Ни разу еще он не ждал приближения смерти с таким страхом. Но сейчас все было по-другому. Теперь он понимал: можно прожить тысячи жизней, но только одна из них будет иметь смысл, если рядом есть человек, ради которого ты бросишь к ногам бесконечные годы одиночества и сомнений. И он был готов все отдать ради этой последней жизни рядом с ней. Но беспощадное пламя диктовало свои условия, не оставляя ему шанса. И только белая ночь смотрела не него свысока, окутывая утренним туманом спящий город…

Наш тепловоз дал резкий гудок. От неожиданности я вздрогнула и очнулась от своих мыслей. За окном проплыл какой-то полустанок, и снова поезд стал набирать скорость. Вокруг, на сколько хватало глаз, расстилались просторы луговых цветов. Глядя на это совершенство, я на миг забыла про все неприятности последних месяцев. Хотя назвать это неприятностями было бы слишком слабо.

Еще пять месяцев назад я была самой, что ни есть обычной второкурсницей, студенткой питерского архитектурно-строительного университета. Я бегала в кино с подругами, вечерами любила сидеть на набережной Невы и слушать в плеере легкомысленную музыку современных поп-звезд. Не скажу, что моя жизнь была очень уж легка. Мама в одиночку воспитывала меня вот уже пять лет. Ее брак с отцом никогда не был удачным, и они жили, как я потом поняла, только ради меня, отравляя себе и друг другу существование. Но когда мне исполнилось четырнадцать, и я все больше времени стала проводить вне дома, их отношения стали совсем бессмысленными. И они, наконец, решив, что я уже достаточно взрослая, чтобы понять, разъехались. Точнее ушел отец. Через полгода он уже снова был женат. Моя мама никак не комментировала это событие, а я не спрашивала ее об этом, но мне кажется, что у них давно все было решено. Конечно, мне было грустно от такой потери, он всегда очень любил меня, но, в сущности, я уже выросла и могла обойтись без полноценной семьи. Мама преподавала в университете историю — зарплата не ахти какая. А Питер город не дешевый, поэтому я старалась, как могла, помочь ей, работая там, где готовы были мириться с моим неполным рабочим днем. Проще говоря, я была курьером в одном рекламном агентстве. Отец пристроил меня на это место. Он всегда чувствовал себя виноватым, что ушел…

— Саша… Где мы?.. Ну, зачем я согласился? Это не поможет ни мне, ни тебе, — Алекс очнулся от забытья, в котором он находился вот уже четыре дня, пока мы ехали. Хотя нет, наверно это состояние болезненной слабости не покидало его уже несколько месяцев, а поезд его окончательно доконал. Выглядел он совсем плохо. Его голова обессилено лежала у меня на коленях. Я коснулась его светлых волос рукой и почувствовала, как на меня нахлынула волна какой-то поистине материнской нежности к этому беззащитному человеку. Он нуждался во мне сейчас намного сильнее, чем когда-либо.

— Мы почти приехали. И не надо быть таким пессимистом, — я старалась, чтобы мой голос звучал как можно более уверенно.

Хотя в глубине души уже давно поселился легкий холодок страха. Страха за него, за его будущее, да и за свое тоже. Наверно мои слова немного успокоили его, и он опять провалился в полудрему. Я снова отвернулась к окну. Мимо проносились серебристые речушки, озера и цветы, цветы, цветы. Как все это разнообразие красок и оттенков контрастировало сейчас с моей жизнью. Раньше я всегда была оптимисткой. Я свято верила, что человек сам своими руками кует судьбу, и все попытки свалить неудачи на обстоятельства — всего лишь отговорки слабых людей. Да, за эти, без малого, полгода мои подростковые взгляды на жизнь потерпели полное крушение.

Первый раз я увидела Алекса в рекламной компании, где работала. Он появился в моей жизни и одновременно на пороге нашего агентства перед самым прошлым Новым годом. Он был переводчиком и сопровождал какого-то крупного голландского бизнесмена, который для нашей фирмы был 'лакомым кусочком'. Это было видно по тому, как наш 'главный менеджер по особо крупным делам' (так мы за глаза называли директора, потому что денежными клиентами он всегда занимался лично) суетился вокруг него, предлагая то кофе, то коньяк. Все знали, что директорский бар был предназначен исключительно для важных персон. Мы посмеивались у него за спиной, наблюдая за его манипуляциями, но он только шикал на нас и умоляюще закатывал глаза.