Наталья Галкина: Белая ночь

Мои предположения превосходили одно другое. Но основой всех гипотез было то, что он не хочет меня видеть. К вечеру я, наконец, не выдержала и позвонила ему. К моему ужасу, мне ответил женский голос. 'Он даже не хочет со мной говорить' — пронеслось у меня в голове. Голос женщины был не молодой, и она говорила по-русски. Я догадалась, что это была его мать. Но Алекс сказал, что она в Швеции. Почему тогда она отвечает на звонок? Или Алекс улетел домой подальше от меня? Все эти мысли мгновенно пронеслись в моем мозгу.

— Кто это? — спросила женщина в трубке.

— Я…я Саша, — выдавила я, — знакомая Александра.

Я почему-то выбрала именно слово 'знакомая', на другое у меня не хватила духа.

— Могу я услышать его?

Наступило короткое молчание. Я замерла, готовясь услышать что-то вроде: 'Не надо больше нас беспокоить звонками', но она ответила.

— Он в больнице.

— Что с ним случилось? Где он? В Питере? — забросала я ее вопросами.

Казалось, она была ошеломлена таким натиском со стороны неизвестной особы, о которой она, похоже, и знать не знала.

— Он в 14-й больнице, в реанимации — произнесла женщина на том конце трубки.

Я захлопнула крышку телефона, даже не сказав 'спасибо'. В реанимации! Значит, это не моя вина, все намного хуже, а я позволила себе целый день сидеть и жалеть себя, хотя именно ему сейчас было нужно все сочувствие и поддержка. Я должна была его немедленно увидеть. Не думая ни минуты над тем, пустят ли меня, совершенно постороннего человека, в реанимацию, я помчалась в больницу. Конечно, меня не пустили даже к нему в отделение, однако я просидела там, у входа до позднего вечера дожидаясь, когда его мать выйдет от него. Ее я узнала сразу, как только она появилась. Алекс был сильно похож на нее. Я поднялась ей навстречу.

— Меня зовут Саша, помните, я звонила Вам сегодня. Как Алекс себя чувствует?

Она была сильно удивлена моим появлением, это чувство на миг вытеснило тревогу с ее лица. Но она быстро взяла себя в руки.

— Похоже, Вы не просто 'знакомая'? — с легкой улыбкой ответила она.

Я молчала, не зная, что сказать в ответ. Пауза затянулась. Наконец она проговорила:

— Пойдемте, он недавно пришел в себя.

С тех пор для меня началась совсем другая жизнь, в которой больше не было бесшабашных прогулок по набережной, цветов и конфет. Была только тревога и постоянное напряжение. Я проводила в больнице все дни после университета. Моя мать с ужасом смотрела на мою самоотверженность. 'Почему ты так себя убиваешь ради него? Ведь он не твой муж и даже не твой жених'

Баба Маша сейчас, в сущности, повторила ее слова. Да, он не давал мне повода, но я с самого начала считала его своим, с того самого дня, когда впервые до поздней ночи просидела у его постели в больнице. Ни моей матери, ни отцу, который тотчас узнал о случившемся, не удалось отговорить меня. Я была непреклонна. Его мать сначала тоже была недовольна, но мне было все равно, я не могла бросить человека, в которого была влюблена, лишь только с ним случилась беда. Это было бы предательством. Я была в этом убеждена, и поэтому изменить мое решение быть с ним никто не мог и не имел права. Я рассказала об этом бабе Маше. И о тех нескольких месяцах, когда он путешествовал из одной клиники в другую. Сначала в Питере, потом в Москве. Иногда ему становилось лучше, но через неделю он снова начинал терять сознание, и все начиналось заново.

Врачи категорически запрещали ему летать на самолете, боясь, что перепады давления убьют его, поэтому первое время он проводил в России. Самые лучшие врачи делали ему неоднократно обследования, брали анализы, проводили тесты, но результаты были отрицательными. Казалось, он был абсолютно здоров, однако Алекс чувствовал себя все хуже. Наконец, родители отвезли его в Европу и продолжили обследования там. Результат нулевой. Самые именитые светила медицинской науки удивленно разводили руками. Его мать просто не находила себе места от того, что ничем не могла помочь своему сыну. Я почти каждый день разговаривала с ней по телефону, мне кажется, за все это время она уже настолько привыкла ко мне, что мы в какой-то мере стали одной семьей. Общее горе сближает людей, так случилось и с нами.

И поэтому, когда я нашла в Интернете информацию об алтайском чудотворце, моя идея отвести к нему Алекса не вызвала категорических протестов с ее стороны. Она хваталась за любую соломинку, которая могла оказаться для него спасительной. Элен готова была ехать с нами, но накануне отъезда все проблемы прошлых месяцев, наконец, дали о себе знать, и она сама оказалась на больничной койке, ее муж остался с ней. В итоге, мы уехали одни. Самолет отпадал сам собой, и нам пришлось тащиться поездом.