Вольфганг Хольбайн: Над бездной

«Видимо, так оно и есть», — подумал Андрей. В глубине души он всегда догадывался об этом и вот наконец признался себе, что должен был это заметить самое позднее после пожара на постоялом дворе. Он не замечал этого только потому, что не хотел.

— Ты гордишься собою? — горько спросил Андрей. — По крайней мере, тебе легко далось убить второго человека? Я думаю, постепенно ты будешь совершенствоваться в этом деле.

— У тебя своеобразный способ благодарить, — ответил Фредерик. — Если бы мы не…

— Если бы он не убил Демадьяра, это сделал бы я, — вмешался граф Баторий.

— Вы — своего герцога?

Андрей с недоверием посмотрел на графа, продолжая стоять в странной позе. Рана в плече перестала кровоточить, боль унялась, но он все еще прижимал руку к плечу. Складывалось обманчивое впечатление, что он едва держится на ногах.

— Демадьяр был плохим правителем, — объяснил граф. — И подданные не особенно любили его. Рано или поздно кто-нибудь безусловно отправил бы герцога на тот свет. Вы видели его замок. Думаете, он превратил его в крепость? — Баторий отрицательно покачал головой и добавил: — Як Демадьяр был жестоким деспотом. И не слишком умным к тому же. Я ни на йоту не верил в историю о мнимом ограблении, как и в плохо разыгранное ночное нападение.

— Я удивляюсь, что вы тогда остались живы, — сказал Андрей.

— Господь уберег! — Граф Баторий тихо засмеялся. — Демадьяру нужен был надежный свидетель всеобщего заговора против него. Это дало бы ему повод и дальше повышать налоги, а также устранить некоторых критиков, которые уже давно его не устраивали. Словом, Як Демадьяр был чудовищем. Не волнуйтесь, никто и слезы по нему не прольет, никто не спросит, от чего он скончался.

Андрей задумчиво смотрел на кинжал, который сейчас торчал у Фредерика за ремнем. Он хотел что-то сказать, но граф Баторий еще раз настойчиво и не без пафоса повторил:

— Никто не станет спрашивать, Деляну… Как бы ни думалось, что вы подталкиваете к этому.

Андрей понял. В последние дни он видел много такого, чего не хотел видеть, и, вполне возможно, действительно будет лучше, если он не станет допытываться, что все это означает.

— Будет лучше, если вы с мальчиком покинете город, — продолжал граф Баторий. — Хотя бы на какое-то время. — Он неожиданно рассмеялся: — Ведь мне предстоит судить вас. Представьте себе палача, который будет разочарован приговором. И кроме того… Честно говоря, я вовсе не хочу знать, что с вами на самом деле произошло. Я этого не понимаю, но в то же время сомневаюсь, сможете ли вы сами что-нибудь объяснить.

Андрей оставался серьезным:

— Вы позволите нам уйти?

— Было бы слишком сложно поступить иначе, — ответил Баторий, явно нервничая; его взгляд еще раз прошелся по плечу Андрея, и граф испуганно отвел глаза от почти полностью зажившей раны.

— А как же… — Андрей указал на Фредерика, — его семья?

— Корабль уже отчалил, — ответил граф Баторий, выражая искреннее сочувствие. — Так же, как и второй.

— Какой второй?

— «Чайка». Корабль отца Доменикуса. Он выходит в море как раз сейчас.

Андрей хотел вскочить, но граф Баторий положил руку ему на плечо и покачал головой.

— Это не имеет смысла, Деляну, — сказал он. — Вы не найдете никого, кто бы помог вам задержать инквизитора.

Андрей вырвался:

— А пират?

— Он давно в море. Но я мог бы вам сказать, куда они держат путь. Только вы должны решить, какой из двух кораблей хотите догнать, Деляну. Они направляются в разные порты. А между тем вы не в состоянии одновременно находиться в двух местах.

Взгляд, которым граф сопроводил свои слова, не оставлял никаких сомнений, что сам он отнюдь не считает это невозможным.

Андрей посмотрел на Фредерика, потом на графа Батория, после чего сказал:

— Корабль Абу Дуна.

«А потом и золотых рыцарей, — добавил он мысленно. — Они могут оказаться почти непобедимы, но они не знают, что значит гнев Деляну».