Марина Казанцева: Воздаяние Судьбы

Они остановились на краю листа на огромной высоте — отсюда океан казался совершенно гладким, как стекло, и отражал свет лун. Вдали виднелись материковые громады, окружающие острова Эдема. Все они — внуки одного дерева.

— Что будет, если мы не удержимся и упадём? — спросил Кирилл.

— Он не позволит. — ответила Ливиоль. — Он разумен. Он знает, что мы пришли. Молчите и смотрите.

Молодые люди стали оборачиваться по сторона, ища чего-то, что они ранее не заметили.

Лист под ногами, до того надёжно неподвижный, вдруг чуть задрожал — что-то двигалось в глубокой пазухе между его широким черешком и толстым зеленоватым телом ветви. Оттуда быстро вырастал шар, он скоро вытянулся в почку, та набухала, распираясь в боках, пока не выросла размером с человека. Тут острый её конец чуть лопнул, в разрыве мелькнуло что-то белое, но почка продолжала стремительно расти — она стала размером со слона. Раздался треск — это тёмные, остро пахнущие смолой чешуи окончательно разошлись, и из них неудержимо стало разворачиваться что-то пышно белое. Оно росло с невероятной быстротой, занимая всё место у основания листовой пластины и вытесняя с широкого листа своих гостей. Огромные белые лепестки выгнулись от внутреннего напора — цветок развернулся почти в полный шар, и тогда из нутра его стала доноситься песня, похожая на жужжание пчелы.

— Давай! — крикнули девушки и дёрнули своих спутников за руки, увлекая их к этому благоухающему живому шатру. Лён только успел оглянуться и увидеть, как вокруг на листьях распустились такие же белые шары. Из некоторых выглядывали широким золотым венчиком тычинки. Дерево-гигант пело песню тысячами голосов, сплошь покрывшись белым цветом, как невеста фатой. Среди этого пения слышались многочисленные голоса и мелькали разноцветные фигуры — они ныряли в белую пену цветения.

Внутри цветка стоял невообразимо густой аромат — пахли прохладные флуоресцирующие стены, создавая свет. Среди огромных лепестков скользили девушки — они легко миновали огромные внешние преграды и теперь, двигаясь змейкой, миновали внутренние лепестки. Едва нога вставала в основание этой выгнутой белой чаши, как лепесток тут же легко отгибался, открывая путь, поэтому пробираться по этому лабиринту было совсем просто.

— Не отставайте! — со смехом кричали девушки своим кавалерам, — А то потеряетесь!

И Лёну с Кириллом приходилось поспешать изо всех сил, впрочем, очень скоро они вошли во вкус этой игры, когда поняли, что все пути внутри этого фантастического цветка ведут к его центру. Они не видели друг друга, но ощущали по движению стен этого живого дворца. Лепестки стали мельчать, и Лён уже мог видеть поверх них своего спутника. Вот они уже лишь по пояс в этих живых, белых, похожих на широколистную траву, внутренних махрах. У центра их уже ждут девушки и машут руками. Над их головами возвышается лес тычинок, каждая из которых оканчивается пушистым золотым семечком. А в центре — высокий столбик пестика, истекающего томным сладким соком.

— Смотрите, как это делается! — крикнули девушки и с азартом стали трясти тычинки за гибкие стволы. Сверху посыпался золотой дождь лёгкой пыльцы, облепляя волосы, лицо, руки — всё тело. Каждый из них превратился в забавную фигуру, сплошь облепленную невесомыми шариками. Лён и Кирилл тоже с увлечением трясли тычинки. Песня цветка изменилась — теперь вместо звона и жужжания стали раздаваться мелодичные курлыкающие звуки, вместе с этим стали происходить изменения с высоким пестиком, который вознёс свою кудрявую голову на неприступную высоту.

Рыльце пестика кудрилось, разрасталось и одновременно столбик стал снижаться. И вот лохматый золотой круг осел на дне цветочной корзинки — большой, как диван!

— Давайте сюда! — закричали девушки, вольно кидаясь на это диковинное ложе. Они принялись прыгать и валяться на разлохмаченном пестике, отдавая ему прилипшие шарики пыльцы. Красивые причёски Ливиоль и Газуеллы растрепались, жемчужины осыпались с волос и платий, девушки перемазались сладким соком, и это приводило их в восторг.

— Давайте, опыляйте! — зазывно кричали они своим кавалерам.

Молодые люди тоже в азарте бросились опылять цветок.

— Но как же так?! — кричал Кирилл, подпрыгивая на пружинящем кудрявом круге. — Это же самоопыление!

Но тут их потащили прочь с цветка — все четверо выбрались на листок, подошли к краю и девушки с визгом спрыгнули вниз, увлекая спутников! Далеко они не пролетели — попали в новый цветок и снова принялись обтряхивать тычинки и валяться на пестиках. Все четверо перемазались с головы до ног нектаром, потеряли обувь, растрепались, измазались, но продолжали с неубывающим весельем прыгать с цветка на цветок, перенося пыльцу. Вскоре прыжки стали более точными — молодые люди научились переноситься прямо в центр цветка и иногда съезжали к основанию тычинок прямо на кудрявом пестике, когда тот, чувствуя движение гостей, торопливо расщеплял и скатывал свой ствол. Кажется, нектар питал их силой, потому что обыкновенный человек давно бы умаялся. Вокруг шло такое же безумное мельтешение, слышалось довольное мурлыканье цветов и хохот пар.