Ольга Онойко - Исполнитель

— Да, конечно, — на автомате проговорил Каша и только потом подумал: «А зачем это я куда-то поеду? Что я там забыл?..» — но Андрей Андреевич уже диктовал адрес, и руки Киляева забегали по тумбочке в поисках бумаги и ручки.

«Предложение, — думал он, второпях записывая: метро, улица, номер офиса в большом здании, этаж, свернуть направо, Самыгин А. А. — По музыкальной части. Поп-звезде какой-нибудь аккомпанировать предложат, на сцене маячить с Чиреем? Да кому этот Чирей нужен… станет она с фонограммой связываться… опять дурить начнет… ну что за напасть такая на мою голову».

— Я вас жду, — веско сказал Самыгин и отключился.

Аркаша постоял немного, глядя на телефон с укоризной. Ехать, откровенно говоря, не хотелось. И зачем он пообещал? «А! — подумал он и махнул рукой. — Все равно уже не позанимаюсь сегодня… и завтра тоже. Съезжу, развеюсь».

Офис Самыгина находился в самом центре — две маленькие комнатки в большом офисном здании, на пятом этаже. Сам Андрей Андреевич оказался именно таким, каким Каша его себе представлял по голосу. Лощеный, чисто выбритый мужчина с седыми висками благожелательно улыбнулся и пригласил Кашу садиться.

— Вы по вопросу ангажемента? — спросил Киляев.

— Нет, — ответил Самыгин и подал ему визитку. — Я дилер. Занимаюсь живыми инструментами.

Аркаша автоматическим движением спрятал ненужную визитку в карман. «Зазря мотался», — пришло ему в голову, хотя он с самого начала знал, что мотается зазря. Пора была прощаться.

— Понимаете, — со вздохом объяснил он, — Тиррей невозможно продать. Я ее…

— Вы ее нашли, — кивнул дилер. — Я знаю. По возможности я отслеживаю судьбы всех инструментов. Я и не предлагаю вам ее продавать.

— А… что? — недоуменно начал Каша.

И похолодел.

Ох, не к добру он сюда поехал… как же он раньше не подумал! Кто он такой, этот Самыгин?.. что, если?..

— Я ее не отдам и не подарю, — будь Каша посолидней сложением, он бы набычился, а так только насупился. — А отнять ее…

— Отнять ее нельзя. Аркадий, ну за кого вы меня принимаете. Я профессионал. Вы вот только слышали о мертвых инструментах, а я их видел.

Это прозвучало так жутко, что Каша невольно вжался в спинку кресла. Андрей Андреевич помолчал, играя золотистой ручкой. Со стуком положил ручку на стол. Каша смотрел на его руки как завороженный. Руки у Андрея Андреевича были будто бы еще два дилера, такие же лощеные и уверенные, как их обладатель.

— Не волнуйтесь, Аркадий, — сказал Самыгин. — Я не предложил бы ничего плохого. Давайте все же перейдем к делу. Сам я не музыкант, но неплохо разбираюсь в предмете. Я был на прослушивании. Ваша гитара — превосходный инструмент… Вам никогда не приходило в голову, что вы с ней несовместимы?

— Это как?

— Как люди.

Киляев сморгнул. Холодок снова побежал по спине. Злая-злая Тиррей встала перед глазами как живая: была бы под рукой тарелка, она бы в Кашу ее швырнула. «Почему ты совсем ничего?!»

— Ну… — пролепетал Киляев. — Ну… что же тут сделаешь. Я ведь ее нашел. Я и не думал никогда…

Самыгин улыбнулся.

— Безвыходных положений, как известно, нет, — сказал он. — Взгляните-ка.

Он встал из-за стола и ушел в соседнюю комнату. Аркаша глуповато таращился ему вслед. Вернулся Самыгин, бережно держа за гриф стройную черную акустическую гитару с золотым узором вокруг розетки.

— Альта Маргарита. Попробуйте, — с этими словами дилер положил гитару в руки Каше и вернулся в свое кресло, — возьмите пару аккордов.

Альта Маргарита была заметно меньше Тиррей в ее акустической форме, меньше и легче. Гриф у нее был уже. Аркашины пальцы легли на него как на родной. Золотой узор на верхней деке тускло мерцал. Аркаша рассеянно погладил Альту по животу и смутился.

— Попробуйте, — повторил дилер, улыбаясь. Он облокотился о стол и соединил пальцы в замок. Аркаша озадаченно поднял глаза.

— Зачем? Что вы хотите сказать?

— Вы сначала попробуйте. Потом мы все обговорим.

Во рту пересохло. Аркаша закусил губу.

Ми, ля, ре, соль, си, ми… три аккорда… начало этюда Джулиани…

Маленькая белостенная комната распахнулась широко-широко — потолок взмыл вверх, расступились стены, пол ухнул куда-то в бездну. Впору было бы испугаться, но пальцы Киляева сделались цепкими, как никогда. Его руки держали Альту Маргариту — а гитара держала его. За стенами дома, за другими домами, за тысячей непрозрачных прочных стен Аркаша вдруг увидал горизонты.

Их было много.

Тысяча горизонтов.