Оксана Демченко - Перевернутая карта палача [СИ]

Ул слепо нащупал кувшин и напился, не пробуя переливать морс в кружку: руки дрожали, зубы отстукивали дробь по глиняному горлышку, жидкость со шкурками ягод текла по подбородку, капала на ворот… Морс был красный. Но Ула не вырвало.

— Ты за два дня стал выглядеть старше на год, и это самое малое, — вдруг сказал бес, вроде бы удивляясь своему же наблюдению. — Ты определенно атл. Я вспомнил: они взрослели, когда принимали ответственность. Такие дурные… были. Всегда у них оказывалось короткое до неприличия детство. Атлы — к каждой бездонной бочке с людскими бедами затычки. Так я вроде бы дразнил одного. Давно.

— Поедем прямо теперь, — когда спазм ослаб, Ул смог говорить.

— Зачем? Отсюда куда угодно ехать не близко, — поморщился бес. Убрал с лица гадкую улыбку. — Если ты помрешь по дороге, моя условная свобода кончится. А я намерен оставаться свободным и живым — или свободным и мертвым. Только так. Ешь, тут действительно неплохо готовят.

— Почему вы выбрали это место? — спросил Ул, не надеясь на ответ.

— Выбрал ты, а меня притащило, как на веревке, — оскалился бес. Снова прикрыл глаза и откинулся на стену. — Неумеха. Ни силы своей не знаешь, ни дара. Королева сожрёт тебя и не заметит. Что за гримаса случая: быть приговоренным невесть к чему мальчишкой, чтобы затем снова оказаться на сворке у каменной бабы.

Бес нашарил по скамье, выложил на стол ворох бумаг.

— Я предусмотрителен. Мало ли, куда нас утянет. Не желаю отдавать даже и временно свои земли и средства не в те руки. Ну и коня, конечно же. Пэма я могу доверить только одному мерзавцу, помешанному на лошадях не менее моего. — Глаза распахнулись, полыхнули ядовито-желтым. — Узнаю, что Пэм недоволен уходом… не жить ни мерзавцу, ни его родне до того колена, какое можно учуять вервру.

Рэкст щёлкнул пальцами, и в дверях возник хозяин. Качало его при ходьбе, будто он держится на ногах против природных законов, проткнутый взглядом нелюдя, как копьем.

— Сын, говоришь, у тебя не дурак? Пусть проводит нас. Затем, если понадобится, он доставит в столицу моего коня… или обоих коней и ещё бумаги, вот эти.

— Но…

— Я не лошадь, чтобы выслушивать понукания, — прорычал бес. Прикрыл глаза и добавил тише, пока хозяин заведения сползал по стене, всхлипывая: — Не съем я твоего сына. И другие не тронут. Моего коня даже князь не украдёт, он же не самоубийца.

— Ну и жизнь у вас, — ужаснулся Ул, когда дверь за хозяином закрылась. — И все так вот… подвывают? А если захочется поговорить, что тогда?

— О чем можно говорить с людишками, — покривился Рэкст. — Но иногда, признаю, мне везло подобрать интересных слуг. Сейчас таких двое. Старый и молодой… дурни. Молодой сбежал. Слабак.

Багряный бес мягко встал, потянулся и скатал бумаги в трубку, обернул толстой кожей и завязал лентой. Бес как раз закончил упаковку, когда в дверь постучал, а затем и вошел, совсем молодой парень — сын хозяина, как решил Ул по сходству черт лица.

— Кони заседланы, — выдавил пацан, перемогая страх.

— За труды, — Рэкст бросил на стол несколько крупных золотых монет. Подвинул бумаги. — Отдашь в столице хозяину «Алого льва», хэшу Лофру. Только ему в руки. Лофра не перепутать ни с кем, он толще любой подделки… Передай на словах: я определённо узнаю, если он, исполняя поручение, развернёт дело себе в пользу. И тогда я войду в ворота без приглашения и останусь в его дворе до тех пор, пока там хоть кто-то будет ещё дышать…

Бес отвернулся от стола и сразу оказался возле парадной двери, без звука качнул её и шагнул на крыльцо. Ул побежал следом, злясь на себя и беса: парнишка, сын хозяина заведения, остался стоять белее снега, ну точно — кролик, живой и парализованный. А ведь толковый человек, сам пришёл, по всему видно, хотел выручить отца и весь дом. Наследник… Пробует быть взрослым и брать ответственность, а на плечи валится камнепад непосильного страха.

— Думаете, передаст он ваши слова, и хэш Лофр прямо напугается, — буркнул Ул.

— Думаешь, нет? — прищурился Рэкст. — Он немолод и болен, у его учеников против меня — тонкие шейки и слабые лапки. Даже крепкие людишки знают страх, не за себя, так за других.

— С вами сложно разговаривать, я пытаюсь-пытаюсь, и лучше не становится, — огорчился Ул, забираясь в седло. Он хлопнул усталого коня по шее и нагнулся, чтобы шепнуть ему в ухо: — Прости, из-за меня ты лишился законного отдыха и овса.

— Ты сам едва-едва выбился из людишек, с тобой тоже не о чем говорить, — рассмеялся бес. — Я предложил достойную смерть во имя большого дела, а ты оказался слаб и не принял её. Но я подожду, сколько следует, и вернусь к делу.