Стивен Эриксон: Полуночный Прилив

Один Оплот остается…

Удинаас выдохнул вместе во всеми: — Пустой Оплот.

Пернатая Ведьма внезапно склонила набок голову. Ее лоб перерезали морщины. — Нечто кружит около Пустого Трона. Я не могу его видеть, но… оно кружит. Бледная рука, отделенная от тела… нет, это…

Она замолчала. Потом из ран на плечах брызнули красные струйки, и колдунья была поднята с земли.

Все видевшие это с воплями вскочили, протянули к ней руки, спеша на помощь.

Но слишком поздно. Невидимые когти впились еще крепче, невидимые крылья взмели клубы пыли. Нечто уносило Пернатую Ведьму в тени между балками потолка. Она завопила.

Удинаас — сердце тяжело бухало в его груди — протолкался между мечущимися рабами, взбежал на лестницу, ведущую на сеновал. Он торопливо карабкался по неровным, грубым доскам; ладони усеялись острыми щепками. Вопли Ведьмы заполнили весь сарай. Она дергалась в невидимых когтях. Но у ворона не бывает таких когтей…

Он вылез на сеновал, споткнулся о неровный настил, не сводя взора с Пернатой Ведьмы. И прыгнул с самого края. Вытянув руки, пролетел над толпой.

Его целью был кипящий над женщиной воздух — там скрывалась невидимая тварь. Он долетел до этого места и столкнулся с большим чешуйчатым телом. Кожаные крылья бешено замолотили его, когда Удинаас обхватил липкое, покрытое могучими мышцами туловище. Он услышал дикое шипение, и в левое плечо впились челюсти. Острые как иголки зубы проткнули кожу, вгрызлись в тело.

Удинаас крякнул.

«Вайвел, отродье Элайнтов…»

Левой рукой он сорвал с пояса кривое шило, служившее для латания сетей.

Тварь еще раз вцепилась в плечо. Брызнула кровь.

Он сжал потертую деревянную рукоятку, отвел крючковидное лезвие. Внутренний край был остро заточен — он служит для разрезания узлов. Сжав зубы, стараясь не замечать, как челюсти ящера снова и снова терзают его плечо, оставляя одни ошметки, он согнул руку, ударив туда, где ожидал найти ногу вайвела. Шило встретило сопротивление. Он повел внутренним лезвием по жилам.

Тварь закричала.

Отпустила Пернатую Ведьму.

Женщина плюхнулась в море поднятых рук.

В грудь Удинааса ударили когти. Пробили тело до костей.

Он снова взмахнул оружием, глубоко разрезав ногу. Нога отдернулась. Челюсти теперь ухватили его за шею. Шило выпало из ослабевшей руки. Во рту и носу оказалась кровь. Зрение затуманилось. Он услышал, как вайвел снова закричал, на этот раз от страха и боли. Горячее дыхание вырвалось из ноздрей твари, обжигая спину. Челюсти разжались.

Удинаас начал падать.

И больше ничего не чувствовал.

Когда все стали выходить, Ханнан Мосаг положил руку на плечо Тралла. — Стоять, — прошептал он. — И твоим братьям тоже.

Тралл смотрел, как его собратья — воины выходят, собираясь в небольшие группы. Они тревожились, и не один последний взгляд, брошенный на Короля — Ведуна и его К'риснан, выражал недовольство. Фир подошел ближе, Рулад за ним. Лицо старшего брата было непроницаемо — ничего странного — тогда как Рулад не мог стоять спокойно; он крутил головой туда и сюда, нервно сжав правой рукой рукоять меча. Еще дюжина ударов сердца — и они остались одни.

Ханнан Мосаг заговорил: — Погляди на меня, Тралл Сенгар. Надеюсь, что ты понял — я не намеревался критиковать твои поступки. В ответ на насмешку я тоже вонзил бы копье в того летерийца. Я использовал тебя, и за это должен извиниться…

— Нет нужды, повелитель, — ответил Тралл. — Я польщен, что вы сделали мой поступок точкой опоры, с помощью которой повернули настроение совета.

Король — Ведун дернул головой. — Точкой Опоры. — Он усмехнулся, но деланно. — Тогда больше не будем говорить об этом, Тралл Сенгар. — Владыка перевел взор на Рулада, и его голос отвердел: — Рулад Сенгар, не омытый кровью, ты здесь потому, что ты сын Томада… и мне нужны все его сыновья. Я жду, что ты станешь слушать, а не говорить.

Рулад кивнул, вдруг побледнев.

Ханнан Мосаг встал между двумя к'риснан ами — они лишь сейчас ослабили свое напряженное внимание — и свел троих сыновей рода Сенгар с помоста. — Я так понимаю, что Бинадас снова странствует. У него же нет якоря, а? Но это не стыдно. Вы должны будете пересказать брату все, что я расскажу вам сегодня ночью.

Они вошли в личные покои короля. Там не было ни жены, ни рабов. Ханнан Мосаг жил скромно, и компанию ему составлял лишь призрачный страж. Комната была небольшой и просто обставленной.

— Три месяца назад, — начал Король, смотря им в глаза, — моя душа странствовала во сне и узрела видение. Это была равнина льда и снега. За землями арапаев, к востоку и северу от Голодного озера. Но на равнине этой внезапно нечто поднялось к небу. Яростное рождение, требовательное и строгое присутствие. Ледяной шпиль. Или копье. Я не подходил к нему — но оно воздвиглось над снегами, сверкающее, ослепляющее пойманным светом солнца. А в самом его сердце ждет нечто темное. — Его глаза уставились в пустоту. Тралл содрогнулся, поняв, что король снова стоит в том холодном, всеми забытом месте. — Дар. Дар Эдур. Дар Королю — Ведуну. — И он замолк.