Вольфганг Хольбайн - Возвращение колдуна

Я посмотрел на нее и… вдруг увидел в ее глазах огонек. Я почувствовал в ней что-то такое, чего у нее не должно было быть, — возможно, крохотную, но очевидную искорку человечности, которая не вписывалась в образ чудовищного существа, скрытого под огромной маской крысы. Взволнованный своим неожиданным открытием, я вдруг вспомнил слова леди Одли, которая заявила, что в нынешней Синди «пробудилась часть ее самой» . Возможно, пожилая женщина была права и в девушке сохранилось что-то человеческое — то, что не смогли уничтожить ни древние демоны, ни все эти разумные огромные крысы, вместе взятые.

— Пожалуйста, Синди! — сказал я умоляющим тоном. — Не делайте этого!

— Чего? — едко спросила она.

— То, что собираетесь сделать, — ответил я. — Вы… не должны разбудить это чудовище, я умоляю вас!

— Вы умоляете меня! — воскликнула она. — Вы разочаровываете меня, Роберт. Я считала вас более храбрым.

— Проклятие, я готов ползать перед вами на коленях, только бы вы изменили свое решение! Я…

— Замолчите! — перебила меня Синди. — Вы ничего не понимаете.

— Но я не хочу мириться с этим! — дерзко ответил я.

Я знал, насколько бесполезно заводить весь этот разговор, но в то же время прекрасно понимал, что нужно выиграть время. Я понятия не имел, как долго я был без сознания, однако догадывался, что тот час, о котором мы договорились с Коэном-старшим, уже давно истек.

— То, что уже произошло, можно считать более чем достаточным, — продолжил я.

Девушка остановилась. В ее глазах полыхал гнев.

— Вы ничего не понимаете, — повторила она. — Так же как и все остальные.

— Тогда объясните мне! — потребовал я. — Объясните, что все это означает. Расскажите, зачем вы и ваши — как я должен их назвать: братья и сестры? — крысы лишаете себя жизни, чтобы пробудить чудовище?

На губах девушки появилась холодная улыбка.

— Мы не лишаем себя жизни, — с ударением сказала она. — То, что вы видите здесь, — это наша миссия. День, которого мы очень давно ждали.

— День вашей смерти?

— Для вас это может выглядеть и так, но какое это имеет значение? — Синди пожала плечами. — Что означает смерть одного или сотен, если речь идет о судьбе целого народа?

— Какого? — с тревогой в голосе спросил я. — Людей или ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ?

Но на этот раз она промолчала, презрительно поджав губы.

— Вы и так узнали слишком много, — после паузы негромко произнесла Синди. — Больше чем можно было сказать вам.

— Почему? — спросил я.

Что-то… изменилось — я почувствовал это совершенно отчетливо. Это было трудно объяснить, но Синди… явно была поражена. Как будто мои слова разбудили в ней что-то такое, с чем она боролась изо всех сил, но не смогла победить.

— Это бесполезно, — наконец вымолвила она. — ОН — наш бог, Роберт. Разве у вас не так же? Вы молитесь своему богу, которого, возможно, даже не существует.

— По крайней мере, это бог, который не пожирает своих последователей, — зло сказал Говард.

Глаза Синди засверкали.

— Да что вы вообще знаете? — взорвалась она. — Сколько людей рассталось с жизнью во имя Господа Бога? Сколько народов было уничтожено во имя Христа? Сколько войн вы провели только из-за того, что некоторые люди считали, что Бог не так важен, как человек, который живет с ними рядом? Да, мы отдаем свои жизни, но мы делаем это добровольно, зная, что наши жертвы служат высшей цели. ОН будет снова жить, и только это имеет значение. Мы будем…

Тут она резко замолчала, очевидно спохватившись, что сказала больше, чем ей было позволено. Гнев в ее глазах сменился замешательством.

— Пойдемте дальше, — быстро произнесла Синди и продолжила путь.

Крысы волнообразно расступались перед нами, подобно живому океану, и сразу же смыкались, как только мы продвигались дальше. Медленно, но неотвратимо мы приближались к центру огромной пещеры, сопровождаемые лишь Синди с ее ужасным крысиным черепом и двумя жуткими громадными крысами-стражниками.

Вскоре я увидел круг диаметром около десяти шагов, в который не заходила ни одна крыса. Но когда мы почти дошли до круга, я обратил внимание на человека, стоявшего с другой его стороны.

— Леди Одли! — воскликнул я, чувствуя облегчение, оттого что увидел ее живой и невредимой. Но одновременно я испытал ужас, вспомнив, что означало ее присутствие здесь.

Женщина никак не отреагировала на мое приветствие, что я, в принципе, и ожидал. На ней было все то же ужасное жертвенное одеяние, в котором я видел ее вчера во время неудавшегося ритуала у могилы Шуб-Ниггуратха.