Кэтрин Фишер - Скарабей

А за краем мира простирались Сады Царицы Дождя — зеленые, безмятежные, исполненные покоя и тихого урчания ручьев.

Я приводил сюда многих смертных.

Одни держали меня за руку, других приходилось тащить силой, третьи сами находили свой собственный путь.

В это место ведет много дорог. И это хорошо, ибо люди почему-то считают, будто я один могу решить, дойдут ли они туда, куда стремятся.

На самом деле всё обстоит совсем иначе.

И кто скажет им, что Сады — это еще не конец пути?

Что за ними лежат еще многие другие земли и царства?

Загнанные кони остановились, дрожа. Во влажном воздухе у них из ноздрей вырывались клубы пара. Мирани спустилась с колесницы, и ей почудилось, что земля под ногами все еще вздымается; у нее подкашивались колени, она чуть не падала. Позади нее осторожно ступил на землю Аргелин. Они стояли бок о бок, все трое, а Алексос выглядывал из-под руки Орфета.

— Это Сады, — прошептал мальчик.

— Я вижу, Архон.

Внезапно осмелев, Алексос выскользнул из рук музыканта.

— Пойдём со мной, Орфет, пойдемте все. Не надо бояться. Мирани здесь уже была, правда, Мирани?

Все взгляды устремились на девушку, и она выпрямила спину.

— Не так, как сейчас, — тихо молвила она.

Она изумилась тому, как легко они миновали Девятые Врата. Когда колесница нырнула в крошечное круглое отверстие посередине ворот, Мирани провела пальцами по теплому золоту. Потом ноги погрузились в мягкий ковер из зеленого мха.

Как она могла забыть красоту Садов? Высокие деревья, зеленеющие летней листвой, их ветки гнутся от спелых плодов. Хурма и лимоны, гранаты и яблоки, фрукты, которым она и названия не знала. И отовсюду сеется мелкий дождик, такой тихий, что она едва ощущает на коже его шепчущее прикосновение. Среди зеленых ветвей снуют разноцветные птицы. Алексос улыбнулся ей, блеснул темными глазами.

— Мне нравится бывать здесь, — прошептал он.

Они пошли. Под ногами шелестела высокая мокрая трава, хлюпала земля, напитанная влагой. Вода была повсюду. В вихрях брызг над фонтанами играла радуга, с широких листьев скатывались крошечные бисеринки росы. Журчали родники на склонах холмов; через рощи, где паслись олени и зебры, текли арыки с безупречно ровными берегами. Серебрились пруды, гремели водопады.

Алексос подбежал напиться, опустился на колени, погрузил руки по локоть, и Мирани только сейчас осознала, что умирает от жажды. Она села на корточки рядом с ним и тоже окунула руки в воду.

— А можно ли? — пробормотал Орфет.

Она не знала. Но вода была такая чистая и прохладная, над ней летали стрекозы. Мирани подняла руку — с нее потекли прозрачные капли. Не сказав ни слова, она напилась этой воды.

Орфет тоже хлебнул пригоршню, потом поднял глаза.

— Выпей, генерал. Небось, умираешь от жажды.

Аргелин отвел взгляд. У него был вид человека, заблудившегося в ночном кошмаре: он стиснул кулаки, напрягся всем телом, тщетно стараясь укрыться от капель дождя, падающих с деревьев, от влажных брызг, струящихся по коже. Одежда на нем, как и на всех остальных, пропиталась влагой, волосы потемнели от воды, прилипли к голове. «Царица Дождя окружает их со всех сторон, — подумала Мирани, с трудом вставая на ноги. — От нее, как и от Бога, нет спасения».

Алексос повел их по тропе, где из-под ног в зеленую траву прыгали лягушки. Впереди показалась каменная арка, покрытая изумрудными лишайниками. Аргелин обернулся к Орфету.

— Меч. Дай мне меч.

— Что толку идти с мечом против богов? — проворчал Орфет. — Ты что, разрежешь воду пополам? Пустишь кровь самой смерти?

Генерал мрачно нахмурился.

— Это уж моя забота. Дай мне меч.

Орфет вытащил клинок из ножен и увидел, что он позеленел от ржавчины. С затупившегося лезвия капала вода. Аргелин бросил на меч только один взгляд и отшвырнул его в траву. Выражение его лица было отрешенно холодным.

Алексос нырнул в оливковую рощу и остановился. Вернулся бегом, схватил Мирани за руку, потащил за собой туда, где заканчивалась тропинка. За деревьями брезжил зеленый свет.

— Смотри, Мирани!

Перед ними расстилалась страна чудес. Повсюду били фонтаны; они изливались из каменных сатиров и дриад, из рогов, ушей, разинутых ртов. По каменной мостовой текли ручьи, а вдали, словно занавес, колыхалось гладкое полотно падающей воды. А перед занавесом, посреди пруда, серебристого, как луна, высился залитый водой трон из голубого камня.