Terry Pratchett: Дамы и Господа

— Я всю жизнь этим занималась, — сказала матушка.

Единорог превратился в точку на вересковой пустоши, а потом и вовсе канул в вечернюю мглу.

Нянюшка Ягг вздохнула, тем самым рассеяв чары — если они, конечно, были.

— Ну что, значит, все?

— Да.

— Пойдешь в замок на танцы?

— А ты?

— Понимаешь… господин Казанунда попросил меня еще раз показать ему Верзилу. По-настоящему. Понимаешь? Думаю, это из-за того, что он — гном. Эти гномы сами не свои до всяких земляных сооружений.

— Ага, сами не свои, — подтвердил Казанунда.

Матушка закатила глаза.

— Гита, веди себя подобающе своему возрасту.

— Ну, это совсем не трудно, — возразила нянюшка. — А вот вести себя на половину своего возраста — задача не из легких. Кстати, ты мне так и не ответила…

И тут матушка, к вящему изумлению нянюшки, Чудакулли и, вероятно, самой матушки Ветровоск, взяла волшебника под руку.

— Мы с господином Чудакулли собираемся совершить прогулку к мосту.

— Правда? — удивился Чудакулли.

— Как мило.

— Гита Ягг, будешь так на меня смотреть, получишь по уху.

— Извини, Эсме.

— Вот именно.

— Наверное, вам захотелось поговорить о старых временах… — высказала свое мнение нянюшка.

— Может быть, о старых. Может, о других.

Достигнув леса, единорог не остановился — он продолжал мчаться вперед и вперед.

Под мостом бушевала река Ланкр. Нельзя дважды войти в одну и ту же воду. Вернее, можно — но зачем, если есть мост?

Чудакулли бросил камешек. Некоторое время спустя раздался тихий «плюх».

— Все когда-нибудь где-нибудь случается, — сказала матушка Ветровоск. — Тот паренек-волшебник, что приехал с тобой, о том же говорит, только много всяких мудреных слов вокруг наворачивает. Кстати, умный юноша — если бы еще видел то, что находится прямо у него под носом…

— Он хочет задержаться тут еще на чуть-чуть, — мрачно откликнулся Чудакулли и швырнул в водную стихию следующий камешек. — Эти ваши камни словно заворожили его. И король на его стороне. Как тут откажешь? Король говорит, мол, у всех монархов — шуты, а у него будет мудрец — до такого еще никто не додумался.

Матушка рассмеялась.

— Да и молодая Диаманда скоро поправится, — туманно выразилась она.

— Что ты имеешь в виду?

— Так, ничего. Это касается будущего. Оно же может быть каким угодно. Все что угодно может произойти.

Она подняла камешек. Он упал в воду одновременно с камешком Чудакулли, последовал двойной всплеск.

— Как ты думаешь, — спросил Чудакулли, — а где-нибудь… у нас… все было хорошо?

— Да. Здесь!

Однако, увидев, как бессильно обвисли его плечи, матушка решила смягчить тон.

— И там тоже, — сказала она.

— Что?

— Я говорю о том, что где-то Наверн Чудакулли женился на Эсмеральде Ветровоск, и они жили, — матушка скрипнула зубами, — долго и счастливо. Более или менее. Как и все прочие.

— Откуда ты знаешь?

— Я воспринимала обрывки ее воспоминаний. Мне она показалась вполне счастливой. А мне угодить достаточно сложно.

— Но как ты?…

— У меня много умений.

— А она ничего не говорила о?…

— Она ничего не говорила! Она не знает, что мы существуем! И хватит вопросов! Неужели недостаточно просто знать, что где-то все было нормально?

Чудакулли попытался улыбнуться.

— И больше ничего ты мне не скажешь?

— А больше ничего нет. Ну, или почти нет.

Где все закончилось? [39] Когда на следующий день в Ланкр приехал известный писатель Хьюл, ему рассказали обо всем случившемся, и он все подробно описал в следующей своей пьесе. Опустил лишь эпизоды, которые нельзя показывать на сцене, постановка которых обошлась бы слишком дорого и в которые он не верил. В результате свой новый труд он назвал «Обуздание Строптячки», потому что пьеса с названием «Летней ночью, когда все спали» никого бы не заинтересовала.

А закончилось все именно летней ночью, когда влюбленные пары занимаются своими делами и лиловые шелковые сумерки окутывают деревья. В стенах замка, даже после того как праздник завершился, еще долго звучали веселый смех и звон серебряных бубенчиков. А с пустынных склонов холма доносилось лишь молчание эльфов.

В эту самую первую пешку.

Боги — известные шутники.

А значит, все равно что неправда.

Который, как бы аккуратно его ни смотали, за ночь обязательно размотается и привяжет газонокосилку к велосипеду.