Terry Pratchett: Дамы и Господа

Возчик прищурился.

— Еще как, — сказал он.

— На твоем месте я бы непременно воспользовался столь удобным случаем, — промолвил Ткач с некоторым злорадством, которое всякие умники частенько проявляют по отношению к простакам.

Библиотекарь мило беседовал с Думмингом и казначеем, но немедленно обернулся, когда Возчик ткнул его в бок.

— Значит, ты бывал в Ломте? — спросил Возчик своим обычным панибратским тоном.

Библиотекарь посмотрел на него с вежливым непониманием.

— У-ук?

Лицо Возчика растерянно вытянулось.

— Но это ведь там ты засовывал куда-то орех?

Библиотекарь одарил его странным взглядом и покачал головой.

— У-ук.

— Ткач! — закричал Возчик. — Обезьяна говорит, что не засовывала орех туда, где не светит солнце! А ты говорил, что засовывала! Говорил ведь, правда? — Он повернулся к библиотекарю. — Она не засовывала, Ткач. Видишь, я знал, что ты все врешь. Ты просто тупой. В Ломте не водятся обезьяны.

От них двоих во все стороны начала распространяться тишина.

Думминг Тупс затаил дыхание.

Библиотекарь взял со стола здоровенную бутыль и похлопал Возчика по плечу. Потом наполнил его бокал и похлопал Возчика по голове.

Думминг успокоился и вернулся к своему занятию. Он привязал нож к шнурку и с мрачным видом принялся наблюдать за его вращением…

Когда Ткач возвращался той ночью домой, на него напал загадочный разбойник и сбросил его в реку Ланкр. Никому так и не удалось выяснить почему. Никогда не подначивайте волшебников, особенно приматообразных. Они церемониться не станут.

Гости потихоньку расходились.

— Скоро она начнет задумываться о своем месте в жизни, — сказала матушка Ветровоск, возвращаясь домой вместе с нянюшкой и полной грудью вдыхая ароматный ночной воздух.

— Она — королева. И место у нее достаточно высокое, — откликнулась нянюшка Ягг. — Почти как у ведьмы.

— Да, но… Задирать нос не стоит, — покачала головой матушка Ветровоск. — Да, у нас есть превосходство, но мы ведем себя скромно и не выставляемся. Никто не может обвинить меня в том, что я когда-нибудь вела себя нескромно и неблагопристойно.

— Лично я всегда считала тебя слишком уж застенчивой, — подтвердила нянюшка Ягг. — И когда заходила речь о скромности, всегда говорила людям, что более скромного человека, чем Эсме Ветровоск, не найти.

— В сторонке тихо делала свое дело, ничего не требовала…

— О да, тебя почти не было видно, — подтвердила нянюшка Ягг.

— Гита, не перебивай.

— Извини.

Некоторое время они шли молча. Это был теплый сухой вечер. На деревьях пели птицы.

— Странно даже подумать. Наша Маграт вышла замуж, ну и все остальное…

— Что ты имеешь в виду под остальным?

— Ну, ты понимаешь… она ведь замужем, — попыталась объяснить нянюшка. — Я дала ей несколько полезных советов. Типа, ложась в постель, не скидывать с себя всю одежду разом. Чтобы у мужчины интерес сохранялся.

— Например, ты всегда оставляла шляпу.

— Верно.

Нянюшка помахала колбасой на веревочке. Она придерживалась мнения, что запастись продуктами, тем более бесплатными, никогда не повредит.

— Да, свадебный пир удался на славу. А Маграт просто светилась.

— А мне она показалась раздраженной и взволнованной.

— Именно от этого невесты и светятся.

— Впрочем, ты права, — согласилась матушка Ветровоск, которая шла чуть впереди. — Ужин удался. Никогда раньше не пробовала, ну, как ее, Вегетарнскую Дуэту.

— Когда я выходила замуж за господина Ягга, нам на стол в виде специального блюда подали три дюжины устриц. Хотя, честно признаться, сработали не все.

— И каждому гостю выдали по кусочку свадебного пирога в маленьком пакетике. Приятно… — сказала матушка Ветровоск.

— Да. А знаешь, говорят, если положить этот кусочек под подушку, то ночью увидишь своего будущего му… — Язык нянюшки запнулся сам о себя.

Нянюшка даже покраснела — что было для нее совсем не характерно.

— Все в порядке, — успокоила матушка. — Я не обиделась.

— Извини, Эсме.

— Все где-то когда-то происходит. Я знаю. Точно знаю. Все где-то происходит. И заканчивается одним и тем же.

— Это очень контининуумные мысли, Эсме.

— Пирог был вкусным, — вспомнила матушка, — но… сейчас… не знаю, почему… сейчас, Гита, прямо сейчас… мне почему-то очень хочется конфет.

Последнее слово повисло в воздухе эхом ружейного выстрела.

Нянюшка замерла. Ее рука машинально потянулась к карману, в котором всегда лежали покрытые пылью леденцы. Она уставилась на затылок Эсме Ветровоск, на тугой пучок седых волос, торчащих из-под полей остроконечной шляпы.