Джулия Голдинг - Тайны сирен

Советники назвали свои имена и предложили свои дары: Ветер-Жеребенок — покой, Гард — силу, а Громовая Птица — энергию. Конни чувствовала, как их сила течет в ней, словно расплавленный металл, переливающийся в форму. С усилием она сосредоточилась и провела к Морджику каждое из этих предложений, так чтобы ни одно не потерялось по пути. Она чувствовала, что обладает орудием огромной мощи, объединяющим в себе витой клинок целительства единорога, укрепляющую мощь земли и динамическую силу грозовых туч. Направив его на дракона, прорезая им шкуру, словно алмазным скальпелем, добираясь до внутренней язвы, она ощущала энергию, проходящую через каждую частичку драконьего тела, — она очищала, оттягивала яд, оставленный Каллерво и его приспешниками. Наконец Морджик испустил тяжелый вздох и погрузился в сон без сновидений. По сигналу Конни Советники свернули свое присутствие и прервали связь друг с другом в уверенности, что полностью исцелили Морджика и он теперь быстро поправится.

— Итак, вот это и был меч, — сказал Фредерик. Конни открыла глаза и увидела, что он улыбается ей. — Мы были свидетелями того, что происходило, благодаря нашему контакту с мифическими существами.

— У тебя замечательный дар, Конни, — сказал Орленок. — Через тебя мы можем слышать и видеть друг друга так же ясно, как ты сама. Теперь я понимаю, как Общество смогло сохраниться на протяжении столетий. Почему мы забыли об этом?

— И правда, почему? — подхватил Фредерик. — Мой дядюшка никогда не упоминал о том, что меч можно использовать совместно. Боюсь, что в его время он уже стал редким оружием. Общество сильно ослабло, когда стали проявляться последствия индустриальной эпохи, и он большую часть своей жизни провел скрываясь.

Конни чувствовала себя обессиленной. Если бы она могла описать свое состояние словами, она бы сказала, что ощущает себя берегом после отлива: сознание ее было усеяно мыслями, завязшими там, как в песке.

— Может, у них больше не было сил, чтобы использовать его, — сказала она. — Я поняла, что это прием, который нельзя использовать слишком часто. Я бы вконец выдохлась, если бы это продлилось дольше.

— А ведь ты еще не пришла в себя после встречи с Каллерво, — добавила Кайра. — Мы должны быть внимательнее к нашему универсалу, друзья.

— В таком случае — в постель и спать, — сказал Фредерик. — Но прежде чем ты пойдешь, думаю, можно признать, что ты успешно завершила первую стадию своего обучения, ведь верно, товарищи мои Советники?

— Действительно, можно, — согласилась с ним Кайра. — Тебе еще предстоит научиться гораздо более сложным вещам, Конни, но теперь ты можешь пройти следующие несколько ступеней самостоятельно.

Орленок серьезно кивнул и добавил:

— И все же я думаю, что нам не следует слишком распространяться об этом успехе. Нельзя допустить, чтобы до Каллерво дошли известия о том, что ты владеешь этими умениями: он может счесть тебя еще более желанным союзником — или пленницей, — чем когда-либо. Правда, я начинаю сомневаться в том, что нам удастся скрыть от него что-либо касающееся тебя. Кажется, он знает о тебе больше, чем мы.

С такими тревожными мыслями Конни вернулась в фермерский домик к Эвелине. Склонившись над казанком яблок, запеченных в тесте миссис Мастерсон, мистер Мастерсон предлагал мистеру Коддрингтону завезти его на вокзал по дороге — когда он будет отвозить домой Лайонхартов. Конни искренне пожелала, чтобы он этого не делал. Она не сомневалась в том, что если эксперт и дальше будет околачиваться в Гескомбе, то Каллерво в скором времени станет известно о ее успехах во всех подробностях. Поэтому за столом она сидела тихо, как мышка.

Мистер Коддрингтон, однако, был в ударе.

— Я ненавижу себя за то, что не смог предотвратить ваше похищение, мисс Лайонхарт, — говорил он громко — так, чтобы все за столом это слышали. — Но что я мог предпринять против матерого дракона? Уверяю вас, я делал все, что было в моих силах, но он унес вас в мгновение ока.

— Ты не должен винить себя, Айвор, — перебил его мистер Мастерсон. — Никто из нас не смог бы сделать большего.

— Что ж, по крайней мере, я оказался поблизости и смог поднять тревогу. Это было счастье, просто счастье, — заключил мистер Коддрингтон, награждая Конни извиняющейся улыбкой.

После событий в Пещере Мертвеца Конни поняла, что жизнь уже никогда не будет прежней. Она похоронила Скарка у подножия утеса, который он так любил; стая чаек подавленно наблюдала за похоронами. Его дочь, Мью, пыталась разрыть песчаный холмик, не в силах осознать свою потерю. Конни понимала, что она чувствует.