Никита Елисеев - Судьба драконов в послевоенной галактике

Огромная жаба с выпуклыми прекрасными глазами все смотрела и смотрела на меня, покуда мы волокли ее в санчасть – и часто вздрагивала своим отвратительным горлом-мешком.

– Вот так, – засмеялся и хлопнул меня по плечу Мишель, – будешь плохо себя вести – станешь такой же красивый…

Я рассердился и ударил Мишеля. Нас едва растащили.

Мишель орал мне:

– Дурачок, ты не хыщнык – у тебя рога! Забодать можешь, а загрызть – ни-ни…

Я вырвался из рук Куродо, схватил бриганда за грудки, прижал к стене туннеля:

– Ты про что? Про что ты?

– Сдурели, – спокойно сказал Георгий Алоисович, – что, не можете свои ротные дела дорешить? Крепко тебя бриганд кантовал?

Я отпустил Мишеля.

– Не особенно, – сказал я и добавил: – Как положено…

Потом мы всей комнатой поминали Жанну Порфирьевну.

Глафира, которая стала квартуполномоченной вместо Жанны, пела песни, а Мишель объяснял мне:

– Да все нормально, честно… ну, подумаешь, шлюха, ну, бывает…

– Конечно, бывает, – соглашался я, – это как я в какой-то книге читал: "Вот ведь шлюха, не хочет спать со мной". В этом смысле – шлюха?

– В этом, в этом, – кивал Мишель, – со мной она и впрямь спать не хочет… У нее есть магнит попритягательней.

Я смотрел в наглое ухмыляющееся лицо Мишеля и вспоминал слова капитана.

Вот оно как повернулось, вот оно как.

– Мишель, – сказал я, – тут дело пахнет дуэлью… Поединком – чуешь?

Мишель заулыбался еще шире, ликующе.

– Валяй, – с каким-то яросно-радостным надрывом выкрикнул он, – валяй… давно ты дерьма не хавал, да?

– Виноват, – улыбнулся я, – но вы… ошибаетесь, это вы, кажется, употребляли… дважды… Спросите у сослуживцев…

– Тссс, – поднялся Куродо, – тихо. Тихо, ребята.

– Чего тихо, – громыхнул по столу кулаком Мишель, – чего тихо-то?

Глафира набрала полные легкие воздуху и вывела звонко-звонко, печально-печально…

– Это правда, курица – не птица, но с куриными мозгами хватишь горя, если выпало в Империи родиться, лучше жить в провинции, у моря…

Песня была хороша, но она не утихомирила Мишеля, нагнувшись ко мне, он проговорил отчетливо, ясно:

– Джекки – Ббте – Пародист, знай свое место…

Я вздрогнул. Ад возвращался, а я должен был предотвратить это возвращение.

Я молчал, я знал, что реакция у Мишеля лучше и руки сильнее. И вообще, я чудом, случайно, оказался в ветеранах, а ему-то давным-давно должно было здесь оказаться.

– Молчишь? – Мишель погладил себе горло. – Правильно молчишь. Знаешь свое место. Помнишь… Не ты, блин, косточки твои помнят… Да?

Это было правдой. Я страшился того избиения. Мне было жутко вспомнить тот ад.

А он надвигался. И горло ада было похоже на горло жабы, отвратительный дряблый колеблющийся ме-шок…

– Твоя жена, – говорил Мишель, – блядь. Сходи к седьмому болоту – убедись… У тебя, Ббте-Пародист, только такая…

Он слишком увлекся. А я слишком разозлился. Только этим я объясняю свой удачный удар.

А может быть, он был слишком пьян?

Не знаю. Когда перестаешь держать душу за копыта, о теле тоже как-то подзабываешь.

Загребая бутылки и тарелки со стола, Мишель опрокинулся навзничь.

И даже поднялся не сразу.

– Нокаут, – прокомментировал событие Георгий Алоисович, – из-за чего шум, ребята?

Куродо объяснил:

– Бывший бриганд стал выстябываться. Он решил, что он в роте. Это – нехорошо.

Георгий Алоисович сказал:

– Но Джеку тоже нельзя руки распускать, а то что же такое получается? Чуть что не по мне – в харю? Райская жизнь получается, а не суровые будни…

Захмелевшая Глафира подперла щеку рукой и затянула:

– Ой да не вечер, да не вечер…

Кэт подошла ко мне, обняла за плечи и попросила, тихо вышептала в самое ухо:

– Пойдем?

Она не была на вечеринке. Сидела в комнате, вязала или шила, или читала – здесь она пристрастилась к чтению – да вот и появилась в самый подходящий момент на кухне.

Мишель шумно поднялся, водрузил два огромных кулака на стол и выругался.

– Какие слова, – удивилась Кэт, – я их не знаю.

– Это – нехорошие слова, голубка, – сказал я, – тебе совсем необязательно их знать.

– Решено, – выдохнул Мишель, – дуэль? Сегодня… Здесь.

– Завтра, – примирительно сказал я, – завтра – и где-нибудь подальше отсюда. Сегодня у тебя трясутся руки.

– Нееет, – замотал головой Мишель, – дуэль! Здесь, сейчас…

– Это просто хамство, – внезапно возмутилась Глафира, – он побил все тарелки, сдернул скатерть… Мы сидели нормально, поминали Жанну, а этот… Все! Ты у меня завтра будешь дежурным – все вымоешь. выскоблишь…