Елизавета Дворецкая - Огнедева. Аскольдова невеста

Добравшись до своего двора, Белотур так ничего и не решил. Перед клетью ему попалась мать.

— Воротеня где?

— К Зажитихе пошла. Нужна?

— Нет пока. А Дивляна?

— Шьет сидит. Ты чего такой взбудораженный? Взмок весь — бегом, что ли, бежал?

Не ответив, он толкнул дверь материной мазанки. На ходу развязывая пояс и стаскивая нарядную свиту, в которой ходил к князю, разгоряченный Белотур толкнул дверь, спрыгнул с трех ступенек и через сени влетел в истобку.

Дивляна, сидевшая на скамье под отволоченным окошком, подняла голову, рука с иглой замерла. Заволока выходила на двор, и она услышала его голос.

— Что случилось? — Она подалась к нему. — Велем?

— Да. Не сам, — торопливо уточнил Белотур, видя, что она встрепенулась, будто готовясь куда-то бежать. — Но вести от него есть.

— Добрые? Он жив? — Дивляна невольно поднялась, шитье упало на пол.

— Он жив. А добрые ли — и сам пока не понял.

— Говори, не томи! — Дивляна схватила подошедшего Белотура за руку. — Где он?

— Сейчас где — не знаю, а в последний раз видели все там же — на Вечевом Поле, будь оно неладно. Приехали люди, варяги одни, и рассказали про Велема такое, что я чуть на месте не окаменел. Ты не знаешь такого Грима сына… какого-то лешего, он из ваших краев, в Вал-городе был.

— Не знаю никакого Грима.

Белотур коротко пересказал ей новости. Дивляна, будто в беспамятстве, снова села на лавку, не сводя с него широко раскрытых глаз, поставила ногу на недошитую рубашку и ничего не заметила. «Велько…» — бормотала она-то ли в страхе за брата, то ли в гордости за него. Она тоже ничего не понимала. Как он осмелился выйти на божий суд, отлично зная, что не прав? И почему боги не разоблачили его ложь? Оправдали Велема и Красу в глазах Станилы?

— Это… так не бывает! — Дивляна мотала головой. — Боги таких обманов не прощают. Дали ему победить — значит, тот варяг им еще противнее был. И не мудрено — сорок девок с родной земли увез и козарам продал! Но Велько… В тот раз повезло — это ему боги взаймы удачи дали. Потом не повезет. Да как бы хуже не было! Ой, матушка! — Она закрыла лицо руками. — Брате мой любезный, где же ты теперь! Что дальше-то с нами будет?

Белотур встал на колени возле нее, отнял руки девушки от лица и сжал в своих. Она произнесла нечто такое, что помогло ему понять происшедшее. Боги дали Велему удачи взаймы! И не повезет ему в другом месте. Он даже теперь знал, в каком.

— Оно уже случилось, — негромко ответил он, и Дивляна перевела на него блестящие от слез глаза. — Я теперь понял. Велем божьим судом доказал, что его сестра — Краса, полонянка. И… из того выходит, что ты — не его сестра. Ладожская невеста ведь одна была. И раз это она, стало быть, не ты. Вот чем нам боги подга… наказали. Велем там победил, а здесь нас погубил.

Это был конец. Чувствуя, что вот теперь небо рушится ей на голову, Дивляна не сдержалась: слезы ручьем хлынули из глаз.

— Да не плачь ты, лада моя любезная! — Белотур сел рядом, обнял ее, прижал залитое слезами лицо к груди. — Все выяснится, и Велем приедет, приданое привезет.

Дивляна продолжала заливаться слезами, кажется, еще сильнее от того, что ее жалеют. Прижавшись к широкой груди, плакать даже приятно. А Белотур утешал ее, поглаживая по голове:

— Аскольд сам своего счастья не знает, ну и дурак. Велем приедет, все узнают, что ты Огнедева, звездочка моя ясная. Ну, подумаешь, божий суд! Род ведь от тебя не отрекался! Тебя из рода с честью замуж проводили. Хочешь, за меня выходи.

— Ты меня возьмешь? — Дивляна недоверчиво подняла голову.

— Возьму.

— Да кто я теперь? Никто! Былинка в поле, кто пройдет, тот и стопчет!

— Ты — Огнедева, и всегда ею будешь! — Белотур взял в ладони ее залитое слезами лицо и приподнял. Для него она была прекраснее всех, и ничто на свете не могло этого изменить. — Не приданое же тебя делает Огнедевой, не рушники вышитые! Для меня ты сама Денница. Хочешь за меня? Или я тебе не хорош?

— Хочу, — шмыгая носом, но уже улыбаясь, Дивляна рукавом вытерла слезы. — Ты добрый. Я с тобой ничего не боюсь.

— Не жалко, что княгиней не будешь?

— Нет! — Дивляна и обняла его за шею. — Что мне в этом князе? Я тебя люблю.

Белотур целовал ее влажные щеки, горячие губы, и она отвечала ему с таким же пылом, с которым недавно плакала. Она так устала от забот и волнений, что теперь просто отбросила их все и думала только о том, что Белотур — хороший человек и любит ее! Княгиней быть, что ни говори, почетно, но Дивляна убедилась на опыте, что только любовь облегчает житейские ноши, делает богатым без серебра и защищенным без дружины.