Алесь Куламеса - Быть рядом

Я вскочил и зашагал по кухне, рубя воздух ладонью:

— Вся наша работа — это миф! Иллюзия дела. Красивая картинка, которая позволяет вам, а мне позволяла раньше, прикидываться, что вы занимаетесь чем-то полезным. Чёрта с два! Ни хрена полезного в нашей работе нет. Ничегошеньки! Ни вот такой вот малюсенькой капельки пользы. Мы врём. Себе, им — всем! Наша Контора — такое пристанище для последних романтиков, которые себя в жизни не смогли найти и поэтому теперь занимаются всякой ерундой. Нет, хватит! Я уволился и не жалею об этом.

Я ещё что-то говорил, а Белых молчал, опёршись подбородком на сцепленные пальцы рук.

— Скажи, Вася, а ты в Бога веришь? — неожиданно спросил он.

— Чего?

— В Бога, говорю, веришь?

— Ну, это… меня крестили в детстве. В православие. А, собственно,…

— Я не о том, — перебил меня Игорь Олегович. — Половина Москвы — крещёные. А в церковь постоянно ходит полтора человека. Я спрашиваю именно про веру — ты в Бога веришь?

— Ну не знаю. Наверное, есть там что-то, что управляет нами.

— Так «наверное» или действительно — есть?

— Да не знаю я! Есть, нету — какая разница!.

— То-то и оно, — кивнул Игорь Олегович, — не чувствуешь.

Он потёр переносицу и продолжил:

— Знаешь, у меня есть друзья — они староверы. Так вот — они никогда не бывают одиноки. Я хочу сказать, что даже когда они одни — он или она, или их дети — они всё равно не одиноки. Понимаешь?

— Нет. А к чему вообще вы об этом говорите?

Игорь Олегович подошёл к окну и с минуту, хмуря брови, смотрел на поток машин. Не знаю почему, но я не мог поторопить его с ответом. Это было как-то неуместно.

— Не знаю, помнишь ты или нет, — наконец ответил шеф, — но у Высоцкого была в одной из песен такая строчка «Купола на Руси кроют золотом…». Знаешь, как он это объяснил?

Я мотнул головой.

Шеф понимающе кивнул:

— Строчка продолжается так: «Чтобы чаще Господь замечал». Вот — чтобы замечал чаще.

Игорь Олегович снова умолк. Потом повернулся ко мне и сказал:

— Иногда мне кажется, что Он перестал замечать очень многих. Или, если по-другому, это они перестали замечать Его. Ты не замечал — наши клиенты ведь все очень одинокие люди? Вспомни. Все, с кем ты работал, одиноки. В тот конкретный момент или вообще по жизни — не важно. Важно, что им не с кем было разделить свою боль. Думаю, ты знаешь как это — когда даже пожаловаться некому…

Игорь Олегович подошёл к столу, отпил кофе и сказал, держа чашку обеими руками:

— А мои друзья не бывают одиноки. В смысле, что даже если они — он, она или кто-то из их детей — остаются одни, они не бывают одиноки. Понимаешь? Одни — но не одиноки. Потому что они всегда чувствуют рядом с собой Бога. Всегда чувствуют Его поддержку, его жалость, его любовь.

Шеф снова посмотрел в окно, проводил взглядом какую-то машину и продолжил.

— А другие — те, которые не верят, — лишены всего этого. Вот и приходиться нам с тобой брать на себя Его функции. Именно поэтому им нужны мы. Не знаю почему, но так уж получилось, что мы единственные, кто может быть рядом с ними в самые тяжёлые моменты их жизни.

Он замолчал и допил кофе. Поставил её на стол и нажал кнопку на электрочайнике. Потом насыпал себе из банки пару ложек кофе и кинул несколько кусков рафинада.

Я молчал. Не то, чтобы нечего было сказать, но я чувствовал, что сейчас не мой черёд говорить. Потому что Игорь Олегович ещё не закончил.

И правда — налив себе воды из закипевшего чайника, шеф снова заговорил:

— Вот ты, Вася, говоришь, что мы, на самом деле, ничем им не помогаем. Мне это знакомо. В Конторе абсолютно каждый задавался вопросом: «А какая от нашей работы польза?». Потому что очень сложно работать, не видя результата. Строитель видит дом, построенный его руками, рабочий на заводе выпускает с конвейера новенькую машину, художник может любоваться своей картиной. Даже учитель, чья профессия уж на что не предполагает результата, и тот может через пару десятков лет гордиться своими учениками. А мы не можем. Это — специфика нашей работы. Потому-то и возникает такое страстно желание помочь им «как-то по-настоящему», как говорил Балашевич. Но как им поможешь? Ведь невозможно всем дать всё. Потому что всех много, а всего — мало. Мы не можем решать за них их проблемы. Иначе они все, понимаешь, все до единого, окажутся на нашей шее и нам, всей Конторе, придётся жить за них.

— Но…, — я даже не знал, что сейчас скажу — просто очень хотелось возразить. Хоть что-нибудь, лишь бы не смолчать.