Алексей Зубко - Специальный агент преисподней

Впрочем, Сатана и сам понял, что не стоит слишком уж часто подвергать окружение подобному испытанию. Бывало, правителей и за меньшее свергали…

Вернулись посланные за Ливией слуги. Они распахнули покрытые золотом створки дверей, отбросили бархатные портьеры.

В железном кольце личных гвардейцев Владыки ада вошла ангел-истребитель, прекрасная, даже невзирая на осунувшееся от бессонных ночей и тяжелых дум лицо, от этого только более хрупкая и трепетная.

Встретившись со мной взглядом, она вздрогнула и споткнулась.

– Какая трогательная встреча,- прокомментировал Сатана.- Приступай! Время пошло.

И, достав из кармана песочные часы, рассчитанные на тридцать минут, он демонстративно поставил их на пол.

Заструился песок, отмечая необратимую скоротечность времени.

– Пропустите ее! – потребовал я.

Сатана взмахнул рукой, и гвардейцы расступились, открывая проход.

– Подойди ко мне. Пожалуйста.

Ливия, словно подброшенная пружиной, бросилась к клетке и, просунувшись через вырванные Владыкой ада прутья, повисла у меня на шее, шепча:

– Любимый…

– Сделай, что я попрошу.

– Что сделать?

Сатана влез в разговор и с присущей ему бесцеремонностью блеснул знанием французского языка. Его окружение дружным свистом, улюлюканьем и прочими хрюкающими и лающими звуками подтвердило свои знания в данном вопросе.

– Не слушай их,- неотрывно смотря в глаза ангелу, произнес я.- Доверься мне.

– Х-хорошо…

– Встань на колени предо мной. Верь мне… Опустись.

Ливия опустилась.

В ее бездонных глазах плещутся доверие и страх. Словно у бездомного котенка, которому приближающаяся рука с одинаковой вероятностью может принести уют и тепло домашнего очага и разделочный стол живодера.

С трудом ворочая пересохшим языком, прошу:

– Запусти руку.

Зал содрогнулся от дикого хохота.

– Что?

– Запусти свою руку мне в штаны. Только осторожно и медленно.

Она вспыхнула словно маков цвет, но дрожащей рукой выдернула подол моей рубахи и скользнула в штаны тонкими прохладными пальцами.

– Нащупывай,- распорядился я, неотрывно глядя в ее глаза.

Сатана ухватился за плечо своего адъютанта, другой рукой утирая слезы, навернувшиеся на глаза от буйного веселья. Красномордый мордоворот побледнел, видимо впервые почувствовав на своей шкуре сатанинское пожатие.

Ее ладошка скользнула по волосам и, нашупав искомое, крепко сжала его.

Волна жара прокатилась по телу, бросив меня в дрожь.

– Я держу его,- блестя слезинками на глазах, прошептала Ливия.

Сатана от очередного приступа животного ржания не устоял на ногах и свалился на пол. Пискнул Брут, в бок которого вонзился дьявольский рог, заверещал, прыгая на одной ноге, Каин – вторую раздавило копыто Владыки ада.

Все воинство адское дрогнуло, восторженно подбрасывая в воздух мечи и топоры. Многие явно переоценив при этом свои силы. Возгласы пострадавших лишь усилили общий истерический приступ смеха.

Свое окружение князь этого мира – мира Тьмы – Сатана подобрал под стать себе: для них падение светлой души в тенета мрака – величайшая радость.

– Остановись, Ливия! – содрогаясь от боли в скованном колдовством теле, прохрипел ангел Эй, роняя белый пух с ангельских крыльев.

– Я тебя люблю,- сказал я.

– Я тебя люблю,- ответила Ливия. И, встав во весь рост, подняла над головой мой крестик, вспыхнувший, словно сверхновая звезда.

Взревел Сатана, приходя в неистовство от одной мысли, что его посмели обмануть. Завизжали, закрываясь руками от яркого сияния, придворные, чьи тела начали трансформироваться, принимая естественный (с человеческой точки зрения – противоестественный) облик. Затрещал камень – это начали пробуждаться от сна изваяния гаргулий. Обнажили мечи гвардейцы.

Соотношение сил явно не в нашу пользу. Недаром имя им – легион.

– Молись,- начиная боевую трансформацию, прокричал я. Оковы удержат людей – они слабы физически, они удержат демона – он не властен над хладным железом, но они неспособны удержать древнего бога любви, чьей любви угрожает опасность.

– Молю тебя, Господи, всемилостивый и… – начала Ливия. И с каждым словом голос ее креп, наливаясь силой.

Но эта сила не противится мне, она вливается, подпитывая древние корни.

Как тут не вспомнить Господне благословение?

Трещат, расползаясь, рубаха и штаны. Хорошо, кольчуга осталась в хижине святого старца.

Взбрыкнув ногами, вырываю из крепления цепи оков.