Майкл Скотт: Волшебник

Внезапно он указал на пять фигур, которые вывалились из центральной двери собора прямо под ними.

— Видишь? — с ликованием воскликнул он. — Я никогда не ошибаюсь. Знаешь, что мы должны делать?

Итальянец кивнул.

— Знаю.

— Тебе это, похоже, не по душе.

— Разрушать красивое здание — преступление.

— А убивать людей — нет?

— Ну, незаменимых людей не бывает.

— Дайте мне сесть, — выдохнул Джош.

Не дожидаясь ответа, он вывернулся из рук сестры и Сен-Жермена и сел на гладкий круглый камень посреди мощеной площади. Подтянув колени к груди, он опустил голову и обхватил руками лодыжки. Его так сильно трясло, что пятки соскакивали с камня.

— Нам правда нужно идти, — заторопил Фламель, озираясь по сторонам.

— Дайте ему минуту, — сердито ответила Софи.

Присев рядом с братом, она дотронулась до него, но между ее пальцами и его рукой проскочила искра, и оба вздрогнули.

— Я знаю, что ты чувствуешь, — ласково сказала она. — Все такое… яркое, громкое, резкое. Одежда кажется тяжелой и грубой, туфли жмут. Но ты привыкнешь. Это ощущение пройдет.

Он сейчас испытывал то же, что она испытала всего пару дней назад.

— Голова раскалывается, — промямлил Джош. — Как будто сейчас взорвется, как будто в нее напихали слишком много информации. И приходят какие-то странные мысли…

Девочка нахмурилась. Здесь что-то не так. Когда она получила свои способности, ее тоже переполняли ощущения. Но лишь после того, как Аэндорская ведьма передала ей свои знания, Софи стало казаться, что мозг вот-вот взорвется. Ей пришла в голову неожиданная мысль, и она вспомнила, что, когда вбежала в пещеру, старейшина держал свою руку на голове Джоша.

— Джош, — тихо произнесла она. — Когда Марс пробудил твои силы, что он сказал?

Брат жалобно скривился.

— Не знаю.

— Подумай! — приказала она и увидела, как он сощурился от громкого голоса. — Джош, прошу тебя, — сказала она, понизив голос, — это важно.

— Не указывай мне, — пробормотал он и слабо улыбнулся.

— Знаю, — улыбнулась она в ответ. — Но я все еще твоя старшая сестра. Скажи мне!

Джош нахмурился, но от этого усилия у него заболела голова.

— Он сказал… Он сказал, что Пробуждение — это не дар, что за него придется заплатить.

— Что еще?

— Он сказал… Сказал, что у меня одна из сильнейших аур, которые он когда-либо встречал.

Джош смотрел тогда на бога и впервые видел его по-настоящему зорким взглядом. Он разглядел мельчайшие детали на его шлеме и красивый узор на кожаных доспехах, отчетливо услышал боль в его голосе.

— Он сказал, что дарует мне то, что может скоро пригодиться.

— И?..

— Понятия не имею, что это. Когда он положил руку мне на голову, я почувствовал, что он как будто пытается вдавить меня в пол. Давление было невероятным.

— Он что-то передал тебе, — встревожено сказала Софи. — Николя!

Но ответа не последовало. Она обернулась к алхимику и увидела, что Николя, Сен-Жермен и Жанна смотрят назад, на великий собор.

— Софи, — тихо сказал Николя, не оборачиваясь, — помоги брату. Нам надо немедленно убираться отсюда. Пока не стало слишком поздно.

Его спокойный, рассудительный тон испугал ее больше, чем если бы он закричал. Софи подхватила брата под руки и, не обращая внимания на потрескивание их аур, помогла Джошу встать на ноги. Когда они выпрямились, перед ними стояли три маленьких несуразных чудовища.

— Похоже, уже слишком поздно, — сказала Софи.

За несколько веков доктор Джон Ди научился оживлять големов, а также создавать и контролировать симулякров и гомункулусов. Макиавелли научился мастерски управлять тульпами. Процессы были на удивление схожи, различались только материалы. Они оба могли оживить неживое.

Теперь маг и итальянец стояли рядом на крыше собора Нотр-Дам и направляли свою волю.

И один за другим горгульи и гротески Нотр-Дама со скрипом наполнялись жизнью.

Горгульи, они же водосточные трубы, зашевелились первыми.

Поодиночке и парами, потом десятками и наконец сотнями они отрывались от стен собора. Выползали из скрытых мест, невидимых ниш, забытых канав. Каменные драконы и змеи, козлы и обезьяны, коты, собаки и всевозможные чудовища сползали по фасаду здания.

Затем с грохотом начали оживать гротески — отвратительные статуи животных. Львы, тигры, обезьяны и медведи отрывались от средневековой кладки и спускались вниз.

— Это очень, очень плохо, — пробормотал Сен-Жермен.

Грубо выточенный лев спрыгнул на землю прямо перед дверями собора и двинулся вперед на мягких лапах, щелкая когтями и скользя по гладкому булыжнику.