Вадим Шакун - Пятьдесят девственниц

— Было бы совсем неприятно, я закричала бы или оттолкнула тебя, — потупившись пробормотала Ханна. — Но зачем ты делаешь это?

— Потому что мне это нравится и я хочу сделать тебе приятное, — признался я. — Ты не лишишься девственности, поверь мне.

— Мое тело, оно красивое? — смущенно спросила Ханна, когда сорочка ее оказалась снята. — У всех моих подруг уже есть груди, у меня же…

— Глупенькая, они у тебя будут еще очень и очень большие, — пообещал я, вспомнив ее матушку — жену господина Друза. — Не бойся же, давай не надолго приляжем, тебе, и впрямь будет приятно. Девственность же твоя нисколько не пострадает.

Ханну, которой вот-вот должно было исполниться четырнадцать, вопросы того, как можно испытать удовольствие с понравившимся юношей, не лишившись при этом девства, интересовали и в дальнейшие наши встречи.

Некоторые игры она отвергала сразу же, объявляя, что так низко она не падет никогда, о других же говорила, что сделает это только с любимым человеком, третьи же, хоть и стесняясь, позволяла мне с ней опробовать.

Постепенно я понял, что уже не в силах управлять событиями и, то что я сделаю в следующий момент совершенно не зависит от меня. Мне оставалось лишь играть в эти игры, то воспаряя в небеса от охватывающего меня блаженства, то мучаясь угрызениями совести от того, что с каждым днем опасная эта игра захватывает меня все больше и больше и я уже не могу без нее.

Быть может, все и кончилось бы именно так: доверительной дружбой столь разных по возрасту людей, учителя и ученицы, но рок, мой злой рок, не мог оставаться в стороне.

О, злая моя судьба! Нежный поцелуй, соприкосновение нагих тел, ее крепкие ягодицы в моих ладонях, и вдруг, встреча того, что может быть принято с тем, что может принять — по-детски нежным, но жадно распахнутым, влажным и горячим. И уже в следующий миг — расширившиеся от удивления глаза Ханны.

— О, Денра! — покаялся я тем же вечером. — Вот чем окончились все мои попытки идти по пути умеренности, добродетели и благомыслия. Как был я лгун, клятвопреступник, фальшивомонетчик, насильник, кровосмеситель, святотатец и многоженец, так им и остался!

— Ты теперь еще и растлитель, — усмехнулась она, выслушав меня внимательно. — А все же, знаешь, тот золотой, который ты подарил Ханне, она не выкинет в реку, как обещалась. И не потратит на платья или сладости. Она оставит его на память, поверь мне. И, может быть, со временем даже простит тебя. По крайности, ты сделал все, чтобы она не забеременела.

С остальными ученицами отношения мои были вполне подобающие общепринятым нормам приличия, за исключением, пожалуй, дочери городского головы. С первого же момента, оказавшись в комнате для занятий, я понял, что с девством его двадцатичетырехлетней красавицы-дочки все в порядке. Она же, вместо приветствия, улеглась на стол и задрав подол высоко подняла ноги.

— Вас ведь наняли, что бы вы убедились в моей невинности? — язвительно спросила она. — Осмотрите меня, но только не мучайте, пожалуйста, всю неделю философией.

Действительно, сей достойный муж нанял меня для занятий со своим чадом именно этой дисциплиной.

Подойдя и вежливо изучив то, что она на мое рассмотрение представила, я сообщил, что я, вообще-то, не врач и не повивальная бабка, поэтому, уж, если созерцаю, то исключительно для собственного удовольствия. Относительно же ее невинности уверил, что не сомневался в ней с первого взгляда.

— Вы, так же, должны понять и своих родителей, — объяснил я, покуда девица приводила наряды в порядок. — Их весьма волнует, что вы никак не выходите замуж. В их представлении, это может быть связано с тем, что лишившись однажды девства, вы теперь опасаетесь быть разоблаченной в первую же брачную ночь.

— Быть может, мне просто не хочется, чтобы рядом со мной валялся в постели какой-нибудь самодовольный мужлан. И не просто валялся, но и обладал мною, — призналась она поправляя платье. — О, как хотелось бы связать свою судьбу с натурой тонкой, нежной, способной по настоящему любить и сопереживать.

В ходе дальнейшей беседы выяснилось, что девица обожает поэзию и даже сама пишет стихи. Это была очень длинная и еще не законченная поэма о двух подругах, живущих на каком-то сказочном теплом острове, где-то во Внутреннем море и о том, как они самоотверженно любят друг друга.

Всю неделю мы занимались с ней чтением этого произведения вслух, спорили о рифмах и эпитетах. Девица оказалась необычайно умна и время я провел с превеликим удовольствием, хотя, клянусь, заглядывать к ней под платья мне — увы! — больше не пришлось.