Олег Яковлев - Там, где фальшивые лица

Принц Кельбрик пока не собирался домой, он двинулся к башне, где лежал Лори. Весь его и без того жуткий вид выражал сейчас абсолютную, всепожирающую угрозу. Спригган вознамерился наказать гнома, посмевшего обозвать его глупой певчей птичкой. Изгнанник был достойным сыном своего отца – в жестокой мести за малейшую провинность он находил не меньшее удовлетворение, нежели в отрубании головы, расчленении, потрошении или же в любом другом зверском убийстве каждого, кто взглянет на него не так, как ему бы того хотелось. Казалось странным, что после резни, которую учинили здесь спригганы, подобная мелочь может представлять такую важность и нести не менее страшные последствия, но Кельбрик никогда и ничего не забывал, в особенности всего, что касается отплаты и мести.

Лори кричал, но его крика не было слышно. Он хлестал себя по щекам в попытках пробудиться, но его тело ничего не ощущало. Он пытался уволочь себя прочь, подальше от этих черных разрезов глаз, но его руки были бестелесны, они ничего сейчас не могли.

Монстр подходил все ближе… Сейчас спригган более всего походил на птицу. Большая черная фигура, сутулясь, медленно приближалась, при каждом шаге выставляя перед собой ногу, словно вальяжный дрозд или не менее вальяжный лорд на балу. Мечи в его руках крутились, как мельничные крылья. Следом за принцем оставался след в застывшей в воздухе пелене снега.

– Ваше Высочество! – прокаркал кто-то сзади. – Проход закрывается! Торопитесь! Вы не успеете!

Белая потрескавшаяся маска, служившая принцу лицом, изменила черты – теперь она изображала сожаление. Не дойдя каких-то десяти шагов, Кельбрик развернулся и поспешил к арке. Все его соратники уже были по ту сторону и ждали своего повелителя…

Последнее, что увидел Лори, – это как спригганы уходят все дальше, прочь от двери по склону холма, поросшему терновником, огибая ветхие надгробные камни. Но теперь с ними был кто-то еще. Невысокая, но широкоплечая черная фигура, которая то утрачивала свои очертания и становилась словно сотканной из дыма, то вдруг приобретала плоть камня, брела между ними, закованная в кандалы и цепи, которые ярко блестели на ее запястьях и щиколотках. Вдруг фигура обернулась, и в тот же час гном узнал в ней себя, а в ее чертах – свои собственные. Тут он все понял… Его собственная тень что-то неслышно прошептала, на холмах поднялся сильный ветер, и терновник заколыхался. Порыв ветра вылетел с Терновых холмов из-под арки, и прозрачная створка захлопнулась, точно самая обычная дверь при сквозняке. Ключ выпал из замочной скважины и исчез в снегу.

Ветер влетел в башню и облизал ледяным дыханием щеки и лоб гнома. Лори закрыл глаза и проснулся…

Подле лежали его друзья. Старик Невермор сдержал свое слово: принц Кельбрик помог. С гибелью всех Красных Шапок пленники очнулись от удушающего кошмара, и снег вновь зашевелился в воздухе, ветер завыл в башне над головой и задергал навес из плащей. Языки костра ожили как ни в чем не бывало, а дрова захрустели весело и громко в сразу же наполнившемся звуками зимнем дне. Самом обычном дне…

Гномы не могли пошевелиться от дикой, сковавшей их усталости. Каждому из них сейчас казалось, что руки и ноги прибиты чудовищными гвоздями к потертым плитам башни. Даже дышать и моргать было больно. Веселенькое пробуждение! – всех объединяло одно ощущение: они только что упали с утеса и разбились, но отчего-то выжили, невзирая на то, что в теле не осталось ни одной целой косточки. И все же Кили, превозмогая боль и напрягая всю силу воли, дернулся, перевалился на живот и пополз к Ангару.

– Ну, держись, – пропыхтел он. – Придушу, как крысенка… Ты уже – покойник! Ты уже труп, приятель! Слышишь?

Непутевый посмотрел на разъяренного и при этом беспомощного спутника с отрешенным безразличием – тот выглядел жалко в своих потугах доползти – и даже не счел нужным пошевелиться. Казалось, Ангар Дортан всем своим видом выражает равнодушие к угрозам товарища. Отчасти так и было – за все ошибки Непутевого постоянно приходилось расплачиваться другим, но, помимо этого, у него просто не оставалось сил даже на оскорбленный и недоумевающий, отчего виноватым сделали его (как это всегда и бывало), ответ. Как обычно, именно себя Непутевый считал самой большой жертвой, а уж муками совести он никогда не болел.

Когда Кили выдохся и последняя угроза сползла с его губ, точно ядовитая змея, Ангар уже мерно похрапывал во сне с безмятежностью невинного младенца. Бесстыдный ублюдок! Да он должен был провалиться от собственного чувства вины перед товарищами в Бездну! Нет, ну бывают же среди детей Дрикха подобные негодяи! Все еще в ярости Кили посмотрел вокруг, пытаясь найти поддержку друзей, но обнаружил, что остальные тоже спят: все, кроме Дарвейга. Тот, лежа на спине, глядел прямо перед собой и не шевелился, будто покойник, которому забыли закрыть глаза.