Обойдя стол, он с крайним сожалением убедился в полной небоеспособности своего оппонента и затем произнес свою историческую фразу. Каковая не позднее, чем через час стала уже достоянием всех рынков Константинополя.
"Надо же, еще даже пить не научился, а уже править империей хочет…"
После чего во всеуслышание дал поручение мессиру Филиппу, своему секретарю, обеспечить благородному Иоанну Комнину беспрепятственный доступ в любой из императорских винных подвалов, причем в любое время дня и ночи. Дескать, этому человеку нужно еще долго и старательно тренироваться, чтобы начать соответствовать своим претензиям на императорский венец.
Константинополь хохотал. Ржал, хватаясь за животики. Не смущаясь при этом ни древностью рода сановного пропойцы, ни его возможными правами на престол. Воистину, смех — великий уравнитель! Ржали в убогих лавчонках и богатых виллах, ржали на рынках и на Форуме, ржали портовые грузчики и настоятели городских храмов. Разгул демократии достиг в эти ноябрьские дни просто невиданных масштабов! Тогда как престиж имперской аристократии упал мало не до нуля.
Впрочем, престиж этот и ранее был невысок. Многие десятилетия смуты, повального воровства дворцовых вельмож, нескончаемых мятежей и дворцовых переворотов сделали свое дело. Гордые фамилии имперских нобилей более не вызывали в городских низах ничего, кроме ненависти и презрения. Именно поэтому незамысловатый юмор пришлого короля получил столь дружный народный отклик. Он стал каналом, позволившим излиться этой ненависти и этому презрению наружу. А король? Король стал окончательно "своим". Теперь обсуждение прав того или иного древнего рода на императорский престол сводилось к тому, после которого кувшина вина его претендент упадет под стол. Авторитет Ричарда взлетел до небес, особенно у людей простых и монаршими шутками не избалованных. Пожалуй, даже вывешенные на мачтах Лабарумы Константина Великого не смогли столько сделать для королевского пиара, сколько незамысловатый совет господина Дрона. А что вы хотите, государи мои! Плебеи-с…
Как бы то ни было, для коронации все было готово. Волнения в городе, как по мановению волшебной палочки, улеглись, порядок словно бы сам собой восстановился. Городские стражи, вновь появившиеся на улицах, клялись и божились, что и не припомнят, когда еще раньше в городе было бы так же спокойно. После "винного турнира" жители града Константинова как-то сразу и хором полюбили своего будущего императора, авансом приписывая ему самые разнообразные достоинства и добродетели. И теперь народ ждал праздника.
С улиц и площадей выгребались мусорные завалы, кои грузились на подводы и увозились куда-то далеко за город. Стены жилищ, лавок, общественных зданий украшались лавровыми ветвями, яркими полотнищами с приветствиями, славословиями, строками из Евангелия и хвалебными гимнами. Толпы константинопольцев осаждали церкви, дабы в молитве возблагодарить Господа за нового царя и поделиться со Спасителем планами на то, что хотелось бы получить от грядущего царствования. Даже константинопольские воры почти прекратили свой промысел, надо полагать, тоже готовясь и причащаясь.
Народ ждал праздника.
* * *
Константинополь, первая декада ноября 1199 года
И народ таки дождался.
Блистающая сталью голова коронационной процессии показалась из-за поворота около форума Феодосия и направилась в сторону Святой Софии. Под портиками широченной, метров двадцать пять в ширину, Месы — главного городского проспекта — собрался, кажется, весь Константинополь. Крики приветствий и славословий слились в один неразличимый праздничный гул, который накатывался по прямому, как стрела, последнему отрезку главной улицы столицы.
Господа попаданцы, устроившиеся на одной из шикарных веранд дворца Антиоха, могли наблюдать приближающуюся процессию сверху. Зрелище того стоило! Начищенные до блеска доспехи тяжелой пехоты слепили глаза! За головной баталией следовал украшенный пурпуром и лавром помост, на котором стоял император. Помост несли на плечах разнокалиберные граждане, явно местные, комплекция которых никак не указывала на возможность их трудоустройства для переноски чего-нибудь тяжелее карандаша. Граждане были весьма богато одеты, немолоды, часто менялись, передавая свое место под помостом точно таким же гражданам, шагавшим следом. Носильщикам было явно нелегко, но они упорно перли императора, не привлекая для помощи воинов из баталий, замыкавших процессию.
Читать дальше