Ольга Михайлова: Оборотни Митрофаньевского погоста

- Веспертилио цецилиус профундус провоко те кветус постумиус пестиферус.

От звуков его утробного лающего голоса с оголённых ветвей старого вяза с глухим карканьем поднялось сонное воронье, из болота донеслось приглушенное жабье урчание, а одно из надгробий неподалёку от его превосходительства с металлическим скрипом сдвинулось к ограде. Из образовавшегося чёрного отверстия на поверхность поднялся гроб, тут же услужливо распахнувшийся. Порфирий Бартенев, ожидавший увидеть полуистлевший скелет, опешил: физиономия появившегося покойника и вправду была обычным черепом, но выряжен мертвец был бесподобно. Его лайковые перчатки плотно обтягивали узкие ладони, в карман жилета уходила цепочка от золотых часов, сделанная в виде змеиной чешуи. Усопший был в белоснежных манжетах и тёмном фраке от лучшего портного. 'Ишь ты, фертик какой...', неодобрительно пронеслось в голове Бартенева.

Мертвец ему не понравился.

Дурные впечатления этим не закончились. Болотный призрак с франтом-трупом неожиданно вместе выкрикнули в ночное небо: 'Ластаурус клодиус сакрилегус! Преципио винире! Посцимус!' Лунный диск тут же заслонила чья-то тень, в придорожной канаве взметнулись комья грязи и сухие листья, нападавшие после дождя, и новый гость, оказавшийся худым мужчиной с крыльями - явно нетопыриными, полупрозрачными и точно рваными по краям, появился перед ними. Лица его в лунном свете Порфирий Дормидонтович не разглядел, но заметил, что неизвестный облачён в длинное ветхое рубище, и продранные лохмотья местами едва прикрывают его наготу. 'И не мёрзнет ведь, нечисть', досадливо подумал Порфирий Дормидонтович, которого ночной холод пробрал уже до костей.

Неожиданно нечистая сила заговорила понятно.

- Итак, господа, мы договариваемся или мечем жребий? Я-то полагал, что вы, как истинные аристократы духа, будете сговорчивы, - болотный призрак говорил мягко и рассудительно, явно пытаясь склонить собеседников к уступчивости.

Но ничего у него не вышло. Фрачный мертвец особо не возражал, но крылатый нетопырь сдержанно, но твёрдо объяснил ему, что есть каждый хочет, а аристократизмом сыт не будешь. Да, девиц Черевиных нащупал он, Цецилий Профундус, за что ему grand respect et dеfеrence, но свою долю каждый получить должен. Девиц - с княжнами Любомирскими - четверо, и поделиться он обязан. Хотя бы одной. Почему только он будет лакомиться?

- Потому что мне есть нужно, - зло и досадливо отрезал упырь Профундус, и в голосе его проступило сдержанное рычание голодного пса, - а у вас, инкуба да лемура, баловство одно, под ногами только мельтешите да елозите. У тебя, Клодий, одни забавы на уме, а ты, Постумий, и вовсе в забавах не нуждаешься.

Ему снова вежливо, но жёстко возразили. Точнее, мертвец только усмехнулся, но нетопырь Клодий прошипел, что присосаться к горлу девицы ему, вампиру, никто не мешает, но забывать о чужих интересах - есть эгоизм невозможный и невоспитанность дурная, отсутствие истинной светскости и добродетели высокой. Растерянные возражения оторопевшего упыря, что на такие совершенства он отродясь не притязал и никогда не думал о них даже, - проигнорировали.

В итоге метнули кости, хором обсуждая броски. Увы, инкубу Клодию, как понял Бартенев, выпали две шестёрки и единица, хлыщу-лемуру Постумию - две пятёрки и тройка, а болотному призраку, вампиру Цецилию, - тройка, четвёрка и шестёрка.

- Верящий в удачу не должен верить в ужин, - язвительно проворчал щёголь-мертвец Постумий. Он вынул из жилетного кармана часы - блеснувшие чем-то алым, кажется, змеиной головой. Часы, щёлкнув крышкой, пропели старинный немецкий гавот, - ладно, время поджимает. Стало быть, княжон Любомирских и девиц Черевиных делите по-свойски, кто что ухватит, - подытожил мерзавец, - девочки шикарны, что и говорить. Встречаемся в пятницу в салоне графини Нирод, - прибавил он, и в оскале его черепа промелькнуло что-то ветреное, даже распутное, - давненько я там не бывал, однако.

- Договорились, - упырь Цецилий кивнул, - я дам Клодию возможность порезвиться, но право последнего поцелуя остаётся за мной, запомните. Мне есть надо, - снова напомнил он собравшейся бесовщине, - что до девиц, все они - дурочки безголовые, ужин великолепный будет.

- Ваши забавы да поцелуи - такой вздор, - вздохнул разряженный мертвец, но в тоне его не слышалось вызова, и потому никто не обиделся. - Буду надеяться, что кузины вам по вкусу придутся. - Он зевнул. - Ладно, пора. До полной луны управимся.